Анонс для киллера

— Я журналист, филолог и в химии и фармакологии практически ничего не смылю. Даже аспирин не синтезирую, — покаялась Женя.

— М-м. А зачем вы в полицию пошли, если вы филолог? — не пойми к чему спросил Баранец, дергая крючковатый нос. Видимо, у него выработалось что-то вроде нервного тика.

— Я не работаю в полиции, я работаю на телевидении, веду журналистские расследования, — максимально четко, почти по слогам повторила Женя то, что уже объясняла по телефону.

— И как, справляетесь? — с искренним интересом спросил странноватый Константин Юрьевич.

— Весьма успешно, — несколько высокомерно ответила Женя.

— А я вот — нет, — сверкнув своими глубоко посаженными глазами, с горечью произнес Константин Юрьевич.

— То есть без Кайданова у вас все встало? — уточнила Женя.

— Абсолютно и безнадежно. Если на его место не найдут ученого такого же масштаба, в чем я крупно сомневаюсь, проект умрет, — уверенно заявил Баранец.

— А кому в таком случае понадобилось его травить, заводить на него дело в прокуратуре?

— Травить? Дело в прокуратуре? — вытаращился на нее Константин Юрьевич. — Откуда у вас такая дикая информация? Да с ним тут носились, как с писаной торбой! Ему со временем нобелевское лауреатство сулили! На него гранды правительство выделяло! Да он был главной движущей силой нашей богадельни! — горячо объяснял Константин Юрьевич, исполненный противоречивых чувств. — Конечно, этот старый маразматик Чурбаков, фамилия какая, оцените! Без боя свой пост зама по науке не отдал бы, но всем было ясно, что в самое ближайшее время Олега Дмитриевича ждало значительное повышение. Прошлые заслуги — дело уважаемое, но любому организму необходимо развитие, и будущее нашего НИИ было безусловно и неразрывно связано с Кайдановым.

— То есть этот самый Чурбаков досиживал последние дни на высоком посту, знал об этом и знал, кто именно на его пост метит?

— Ну, естественно, — пожал плечами Баранец. — Об этом даже последняя лаборантка в институте знала.

— А что стало бы с Чурбаковым после назначения Кайданова? — с интересом продолжала мусолить тему Женя.

— Да ничего. Отправили бы с почестями на пенсию, — без всякого интереса проговорил Константин Юрьевич.

— Гм, — многозначительно произнесла Женя и поспешила задать другой возникший у нее вопрос: — А вот вы сказали про лаборанток. А вы не знаете, были ли у вашего покойного шефа романтические отношения с кем-нибудь из сотрудниц?

— На что вы намекаете? — нахмурился неодобрительно Константин Юрьевич.

— Я спрашиваю, не было ли у Олега Кайданова романа на работе или не на работе? Одним словом, была у него любовница или нет? — прямо, без обиняков спросила Женя.

— Что за ерунда? Не было, — категорически опроверг такое предположение Баранец, в очередной раз подергав себя за нос.

— А с чего вы так уверены? — решила поддразнить его Женя, поняв, что в состоянии нервного возбуждения он становится разговорчив и даже болтлив.

— А вы видели когда-нибудь Ангелину Шапорезову?

— Нет. А кто это? — заинтересовалась Женя.

— Наша лаборантка. Я вам сейчас покажу, — кивнул успокаивающе Жене Баранец и полез за телефоном. — Вот смотрите. Это мы недавно праздновали день рождения одной нашей сотрудницы. Вот эта блондинка — Ангелина. — И он выделил и увеличил на групповом фото и без того заметную девушку. Надо сказать, на сделанном Константином Юрьевичем фото центральной фигурой была явно она, а не именинница.

Женя присмотрелась. Она никогда прежде не встречала человека, которому имя Ангелина — «Ангельская» — подходило бы больше, чем Ангелине Шапорезовой. Девушка была высокой, стройной, с тонкой талией, пышным бюстом, длинными, очень красивыми ногами, которые она всячески подчеркивала длиной юбок и обувью на высоком каблуке. У нее были огромные, широко распахнутые голубые глаза, пухлые губки бантиком и ровненький аккуратный носик, а еще копна длинных густых белокурых волос, которые пышным нимбом окружали ее фигуру.

— Она живая, настоящая? — ляпнула непроизвольно Женя, уж больно неестественно-картинной красотой отличалась девица. Этакий слащавый гламур, рождественская открытка, фантазия романтичной натуры.

— Еще какая! — усмехнулся Баранец. — Это наша лаборантка. И вот представьте себе, она буквально прохода не давала Кайданову. И глазки строила, и в буфете к нему подсаживалась, и после работы поджидала, а тот хоть бы что! — с возмущением отметил Константин Юрьевич.

— Она что, так влюбилась? — с интересом спросила Женя.

— Он был молод, хорош собой, а главное — невероятно перспективен! — глядя на Женю, как на наивную малышку, пояснил Баранец. — Я же говорил, ему прочили в недалеком будущем Нобелевскую премию.

— Ясно, — кивнула Женя. — И Кайданов отверг эту белокурую красавицу. А что она, нашла себе другой объект?

— Понятия не имею. Но Кайданова она последнее время избегала, даже, я бы сказал, невзлюбила.

— Гм, — многозначительно проговорила Женя.