Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

За глаза Владиславлева злые языки прозвали могильщиком по той причине, что ни один из его амбициозных политических проектов, которые он вынашивал или к которым примыкал, не имел политического успеха. Владиславлева сотоварищи по неуспеху упрекали в пристрастии к интригам, в ненадежности его советов, следуя которым, лидер непременно проигрывал. Говоря современным языком, Владиславлев слыл неудачным политическим менеджером. Его амбиции оказывались намного выше его возможностей. Он этого не хотел признавать, и снова и снова ввязывался в амбициозные политические проекты. На недоуменный вопрос коллег: зачем ему это нужно, он с наигранным раздражением отвечал, что ему все осточертело, лично ему ничего не нужно, у него успешный бизнес. Зачем ему эта политическая копилка на старости лет? Его пригласили, упрашивали, умоляли: «Саша, помоги. Ты зубы съел на партийном строительстве, спасай положение!» Он так и сказал мне: «Юре (т. е. Лужкову) я не смог отказать. Мы друзья с молодых лет».

Не вдаваясь в подробности, сколь велик срок дружбы, факт остается фактом: Владиславлев принял предложение Лужкова, и тотчас встал на привычную для него стезю идеолога общественного движения «Отечество». Вообще, чтобы дать точную оценку всем успехам и неуспехам движения «Отечество», надо сказать несколько слов о предыстории замысла.

Дело в том, что структуризация парламента по политическим партиям, течениям, хотя и была вполне правомерной, однако, в достаточной мере растворила в этом хаосе интересы регионов. А столице в силу ее экономического и политического положения нужна была в парламенте своя фракция. «Отечество» еще только грезилось, а поиски уже начались. Это был 1999 год, год крайнего обострения отношений между окружением Ельцина и мэром столицы. То был звездный час Бориса Березовского, когда его влияние на Семью достигло наивысшего градуса.

Именно Березовский инициировал крайнюю неприязнь Ельцина к Лужкову и практически разрушил их отношения. Не следует забывать, что до того Москва была опорой Ельцину в самые драматические для него минуты. Зная прогрессирующую мнительность Ельцина, ему стали внушать, что Лужков рвется в президенты и в узком кругу высказывается о Ельцине крайне отрицательно. Этого оказалось достаточно, чтобы Ельцин, в конце концов, занял враждебную позицию по отношению к мэру Москвы.

Изменившаяся ситуация потребовала и от Лужкова коррекции своих отношений с президентом Ельциным. Можно спорить по поводу некоторых шагов, которые предпринимал Лужков, но бездействовать он не мог. Будучи по природе человеком искренним, открытым и, плюс к тому, гордым и самостоятельным, он и действовал вполне открыто и крайне независимо. Из чего следовало, что вызов, брошенный ему ближайшим окружением президента, Лужков принял.

Прежде всего, он подчеркнуто собирал под свое крыло тех, от кого избавлялся Ельцин. С одной стороны, он понимал, что прогрессирующее ухудшение здоровья президента делает его поступки неадекватными, ситуационными, возрастает раздражительность, капризность. Ельцин начинает избавляться от людей профессиональных и умных, которые видят абсурдность происходящего и начинают высказываться по этому поводу.

Так в окружении Лужкова оказался Леонид Бочин. Почти состоялось назначение Сергея Шахрая на должность вице-премьера, но неожиданно вильнул сам Шахрай. Затем появился Сергей Ястржембский. Лужков стал не скрывать своих симпатий к опальным: генералу Андрею Николаеву, экс-главе МВД Анатолию Куликову, бывшему руководителю ФСБ Николаю Ковалеву. Как ответ на отстранение Евгения Примакова с поста премьера ему был предложен пост лидера в движении «Отечество». То есть, не исключено, что и с «подачи» Александра Владиславлева, в то время и в движении «Отечество», и в мэрии началось сосредоточение сил «бывших».

Странно, но все эти шаги воспринимались Семьей как вызов. Лужков, естественно, приглашал людей центристских убеждений, государственников, а не либерал-демократов, имеющих отношение к команде Гайдара-Чубайса, которая тоже, в свою очередь, покидала президентское окружение. Здесь Лужков оставался верен своим взглядам. Реформы были необходимы, но проводились они с грубейшими ошибками. А потому носителей этих идей он рассматривал, как своих оппонентов.