Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

Интересная деталь. Последние десять лет мы жили осознанием того, что все самое главное в мире происходит в России и, в крайнем случае, на пространстве бывшего СССР. Мы утратили интерес к международным событиям. Закрывались международные журналы, отделы, редакции, эфирные программы. Спрос рождает предложение. Спрос упал. Интерес не пропал вообще, но сократился на порядок.

Заграница интересовала нас как место отдыха или работы, куда мы устремлялись стройными рядами. Там лучше — это факт, но все события происходят здесь. Мы этих событий боимся и от них бежим. Впоследствии этот исход войдет в историю и обретет свое название: четвертая или пятая волна русской эмиграции. После трагедии 11 сентября 2001 года мы поняли, что зарубежье и его жизнь — это не информационный гарнир к нашим вечным проблемам. Что делать? И кто виноват? А судьбоносный процесс, способный опрокинуть и взорвать мир?

2002 И СКРЫТОЕ СТАЛО ЯВНЫМ

6–9 января 2002 года.

Сразу после Рождества президент Путин совершил некое странствие по святым местам. Он побывал в древнем Великом Устюге, Ярославле.

Разумеется, странствие было цивилизованным, на машинах и вертолетах. Вообще, меня искренне удивляет столь быстрое погружение в православную веру вчерашних коммунистов, причем, коммунистов никак не рядовых. Когда вчерашний секретарь обкома партии неистово крестится, будучи в сверхсолидных годах, меня это настораживает.

То, что Борис Ельцин повернулся к православной церкви лицом, деяние благородное. Почему он это сделал, — удивительно, потому как команда младореформаторов в силу своей агрессивной прагматичности никак не напоминала двенадцать апостолов. И вдруг такое почитание веры. Удобность? Политическая выгода? Раскаяние? И первое, и второе, и третье.

Ельцин нуждался в поддержке. При его противоречивости и бунте против КПСС он нуждался в некой компенсационной силе. Он понимал, а точнее, чувствовал, что одних демократических сил ему недостаточно. Поэтому шаг в сторону церкви был и интуитивным, и продуманным.

И еще общество находилось в состоянии раскола и смуты. Рухнул диктат партии, новая вертикаль рождалась в муках, демократы совершали безумное количество ошибок. Объединяющая национальная идея отсутствовала. Возвращение объединяющей силы православия, пусть даже в усеченном варианте, было залогом развития на будущее.

И то, что церковь в критический момент не отвернулась от государства, а даже стала побудителем мира внутри его — есть факт очередной правоты Бориса Ельцина.

И, наконец, раскаяние. По стечению обстоятельств, именно секретарь Свердловского обкома КПСС Б. Н. Ельцин отдал распоряжение о разрушении дома Ипатьева, куда большевики-ленинцы вывезли последнего русского императора Николая II и где он был расстрелян чекистами вместе со своей семьей, включая детей.

Но, так или иначе, этот стиль некоего согласия светской власти и православной церкви возобладал. И новый президент Владимир Путин продолжил его даже, я бы сказал, с большей личной истовостью.

БЛАЖЕН, КТО ВОРУЕТ

Где-то в середине новогодних каникул, не помню, уж какого года, мне позвонил Александр Владиславлев. Назовем его условно: главный идеолог движения «Отечество», которое только что создал Юрий Лужков. О Владиславлеве говорят по-разному. Он действительно участвовал в создании разных движений и партий, которые редко добивались успеха. Была ли в том личная неуспешность Владиславлева, или он нарочно выбирал неудачную партитуру и малоудачных лидеров — сказать трудно. А их было несколько. Одно время он оказался в связке с Александром Руцким, затем в союзе с Аркадием Вольским. Затем тот факт, что судьба свела Владиславлева с Юрием Лужковым, был знаком, если не вещим, то в большей степени закономерным. Знакомы они были с молодых лет. А тут, как назло, вокруг Лужкова закружилась политическая интрига, и как некий политический подпор образовалось движение «Отечество».

Лужков, по сути, стопроцентный управленец, хозяйственник, довольно неожиданно оказался на пересечении высших политических интересов. Лужкову нужны были в таком малознакомом деле, как образование политической партии, свои люди. Так, на лужковской, сугубо политической орбите, и оказался Александр Павлович Владиславлев, человек легко к себе располагающий, с красивыми темными глазами, обладающий мягким баритональным голосом, довольно легко включающийся в разговор на любые политические темы. Во всех политических образованиях, к которым он был причастен, Владиславлев играл роль идеолога.