Аншлюс. Как нацисты лишили Австрию независимости

Днем 10 марта Адольф Гитлер собственоручно написал письмо, которое предназначалось Бенито Муссолини. В этом послание говорилось о том, что Вена готовит заговор против Берлина, угнетает патриотически настроенное большинство жителей Австрии (немцев) и в стране может начаться гражданская война. Как «сын австрийской земли» он не может сложа руки наблюдать за происходящим и поэтому решил восстановить законность и порядок на своей родине. А далее он написал:

«Вы, Ваше Превосходительство, поступили бы так же, если бы речь шла о судьбе Италии».

Письмо доставил в Рим принц Филипп Гессенский[143].

В 18.30 вечера 10 марта 1938 года Фюрер направил телеграмму Дуче, информируя его о том, что Третий Рейх «вынужден предпринять решительные шаги в Австрии».

В тот же день вечером был отдан приказ о мобилизации 8-й армии генерала Федора фон Бока, в состав которой вошли 7-й и 13-й баварские корпуса, танковый корпус, дивизия ландвера и четыре полка СС: «Германия», «Дейчланд», «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова». Адольф Гитлер распорядился, чтобы командиры немецких частей, сосредоточенных на австрийской границе, были через 12 часов готовы пересечь ее[144].

Руководитель Абвера адмирал Вильгельм Канарис собрал у себя 10 марта 1938 года всех руководителей отделов и внешних отделений и известил о том, что Фюрер «решил покончить с австрийским вопросом» при необходимости даже силой. Всем присутствующим была очевидна серьезность обстановки, тем более что они видели, как серьезно озабочен их шеф. Все оставшиеся до Аншлюса дни ночи в Абвере ждали сообщений. И они приходили во множестве и полностью подтверждали, что ни в Австрии, ни в соседних странах, не предпринимают никаких существенных военных мер[145]. Во многом, ориентируясь на эти данные, Адольф Гитлер довел процесс присоединения Австрии до логического завершения.

После нескольких часов лихорадочной подготовки, вскоре после полуночи, 11 марта, была издана директива № 1 Адольфа Гитлера по операции «Отто»:

«Я намерен, если другие средства не приведут к цели, осуществить вторжение в Австрию вооруженными силами, чтобы установить там конституционные порядки и пресечь дальнейшие акты насилия в отношении настроенного в пользу Германии населения.

Командование всей операцией я принимаю на себя… В наших интересах провести всю операцию без применения силы, в виде мирного ввода войск, который будет приветствовать население. Поэтому избегать всяких провокаций. Но если будет оказано сопротивление, то сломить его силой оружия со всей беспощадностью…

На границах Германии с другими государствами пока что никаких мер предосторожности не принимать».

По утверждению многих историков самоуверенный тон документа почти полностью скрывал атмосферу истерии и колебаний, в которой он возник. Все рассказы людей из окружения Фюрера говорят об исключительной путанице решений, бестолковой неразберихе, в которой оказался руководитель Третьего Рейха во время этой первой экспансионистской акции в своей карьере. Множество скоропалительных, неверных решений, холерических взрывов раздражения, бессмысленных телефонных звонков, приказов и указаний об их отмене сменяли друг друга в течение немногих часов между воззванием Курта фон Шушинга и 12 марта: по всей видимости, давали себя знать «расшатанные нервы», которые Адольф Гитлер, вопреки своему намерению, не смог «привести в порядок». Он возбужденно требовал от военного руководства разработать за несколько часов план операции, контрпредложения начальника Генерального штаба сухопутных войск Людвига фон Бека, а позже — главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича он раздраженно отверг, затем он отменил свой приказ о переброске частей, а потом вновь распорядился выполнять его, и в довершение к этому — заклинания, угрозы, недоразумения: начальник Верховного командования вермахта (ОКВ) Вильгельм Кейтель говорил позже о «мучительнейшем времени», и, если бы Герман Геринг в нужный момент не взял инициативу в свои руки, то мир бы, вероятно, увидел, сколько невротической неуверенности и метаний проявляет Адольф Гитлер в ситуациях, связанных с большой напряженностью.

Спустя годы Фюрер со всем восхищением психически неустойчивого человека перед хладнокровной флегматичностью своего соратника, почти запинаясь, заметил:

«Рейхсмаршал пережил вместе со мной немало кризисов, но в кризисных ситуациях он холоден, как лед. Лучшего советника, чем рейхсмаршал, в периоды кризиса не найти. В такие периоды рейхсмаршал проявляет жестокость и хладнокровие.

Я всегда замечал, что в критические, судьбоносные моменты он не останавливается ни перед чем и тверд как сталь. Лучшего советчика не найдешь, никак не найдешь. Он прошел вместе со мной через все кризисы, самые суровые кризисы, он был холоден как лед. Всегда, когда дела принимали совсем опасный оборот, но был холоден, как лед…».

На следующий день, 11 марта, Герман Геринг в ходе одного из многочисленных телефонных переговоров с Веной дал одному из доверенных лиц примечательные указания: