Анталион

Меня зовет офицер для опознания тела. Когда я подтверждаю что это наша мама, тело вновь накрывают и увозят. Я обвожу взглядом вновь и вновь наш когда-то тихий и уютный квартал, в надежде, что это страшный сон, но так и не просыпаюсь. Я остаюсь стоять на том, что осталось от нашего дома, обломки которого теперь раскиданы почти по всей улице. На месиве из досок, сломанной мебели и разбитого стекла, которое издает мерзкий хруст, стоит мне пошевелиться. Опустив глаза вниз, себе под ноги, я вижу под слоем пыли рамку с маминой фотографией, под напрочь разбитым стеклом. Еще вечером эта фотография висела в гостиной.

На фотографии маме семнадцать лет, она смотрит куда-то в сторону, улыбаясь. Фото сделал мой отец, когда они познакомились в медицинском колледже, а больше об их истории знакомства мне ничего не известно. Я поднимаю рамку, бережно отряхивая от пыли, прижимаю её к себе посильнее и возвращаюсь обратно к Нику.

К нам подходит военный офицер и что-то спрашивает про то, есть ли у нас другие родственники. Я мотаю головой. Не сразу в памяти всплывает Люси. Я поспешно говорю: «Да, есть родная сестра матери».

Люси – старшая сестра мамы. После того, как отец Ника вернулся к своей семье, мама разорвала со всеми общение. В том числе со своей сестрой, которая всячески пыталась её уберечь от романа с военным, а после помочь и поддержать. Отец Ника – Томас, жил с нами почти год, а после того, как он сбежал – от прежней мамы не осталось и следа.

Мама была в депрессии, она забросила себя, забыв при этом и про меня. Бывало, что я оставалась без еды на пару дней. Выручала школа, где на обед выдавался положенный паёк. Когда Ник родился, все заботы по дому и приготовлению еды легли на мои плечи. А так же учёба, на которую не оставалось сил.

Рождение Ника всё же привело маму в чувство, она вернулась к жизни. Как потом она говорила, она чувствовала вину перед Ником, когда тот только появился на свет, ведь он не виноват, что его отец так с ними поступил. Она окружила брата заботой и любовью, к тому же он был таким слабым и болезненным. До года она проводила всё свое время с ним, а я пыталась позаботиться о себе сама. Когда Нику исполнилось три года, стало заметно, как он отстает в росте от положенной нормы. Тогда встал вопрос о том, чтобы покупать натуральные продукты для Ника. На меня же опять никто не обращал внимания.

Мне двенадцать, а я по-прежнему питалась один раз в день, хорошо, когда получалось два. Маму, не беспокоило сыта ли я или нет, самое главное, чтобы был приготовлен ужин к её возвращению, а Ник накормлен и уложен спать. Люси в то время настойчиво пыталась наладить с мамой связь, предлагала помощь, но мама игнорировала её звонки и запрещала мне с ней общаться. В тайне я иногда ей звонила, потому, что любила тётю – с ней можно поговорить абсолютно обо всем. Последние несколько лет общение с тётей почти прекратилось. У неё появились внуки, а с ними свои радости и проблемы.

Мы подъезжаем к её дому. Высокий обшарпанный многоэтажный дом, не так давно построенный, среди таких же идентичных домов, выглядит удручающе. Будто серый лес из бетона и стекла. Пейзаж вокруг такой же – порыжевшая трава, мусор и везде осколки разбитого стекла. Рядом находится завод по производству деталей для военной техники и это сказывается на воздухе. Его огромная территория ограждена высоким бетонным забором, изрисованным нецензурными словами и уродливым граффити. Сам завод располагался на обширной территории. Всё, что было видно из-за забора – это цеха по производству деталей для обычных машин. Всё, что разрабатывалось и изготавливалось для армии, находилось в глубине территории. Окруженные лесом здания, были настолько далеко расположены, что добраться туда пешком было крайне затруднительно. Поэтому, по территории ездили автобусы, доставляя рабочих всего за полчаса. Муж тёти и она сама, когда-то работали там, потом Дейв умер от рака легких, а она сама чуть не ослепла – из-за несчастного случая на производстве повредила оба глаза – зрение удалось восстановить только на левом.

Со стороны может показаться, что всё заброшено: дети в школе, а жильцы домов очередной день вкалывают на работе. Череда бесконечных и малооплачиваемых смен сделала из местного населения людей со сломленной волей и подорванным здоровьем. Среди рабочих, которых постиг несчастный случай на производстве, распространен алкоголизм. Не смотря на то, что алкоголь под запретом, люди нашли выход из положения – самогон. Поэтому этот район славится дурной репутацией – много убийств на бытовой почве, смертность от паленого алкоголя, а вечерами на улице просто небезопасно находиться.