Антаподосис. Книга об Оттоне. Отчет о посольстве в Константинополь

I. Что явилось причиной того, что вы¹ до сих пор не получали ни писем моих, ни вестника, станет ясно из последующего отчета².4 июня мы прибыли в Константинополь и, будучи в поношение вам дурно приняты, подверглись постыдному обращению. Нас заперли в доме³, довольно большом и открытом, который не защищал ни от холода, ни от жары. Вооруженные воины были поставлены на страже и запрещали моим людям выходить оттуда, а [всем] остальным туда входить. Этот дом, только и доступный для нас, заключенных, был настолько удален от дворца, что мы, добираясь туда не верхом, но пешком, едва дышали [от усталости]. В довершение наших бед греческое вино оказалось невозможно пить из-за примешанной к нему сосновой смолы и гипса. В доме не было воды и только за деньги мы могли купить воду, чтобы утолить жажду. К этой немалой беде добавилась еще одна, а именно наш сицилийский⁴ страж, который ежедневно доставлял нам припасы; если захочешь найти ему подобного, то найдешь не на земле, а разве что в преисподней; ибо он обрушивал на нас, как разлившийся поток⁵, любое зло, любое надувательство, любой шантаж, любое мучение, любое несчастье, какое только мог придумать. В течение 120 дней не было ни одного, который бы не доставил нам стонов и стенаний.

II. 4 июня, как записано выше, мы достигли Константинополя у Золотых ворот⁶ и ждали, сидя на лошадях, под проливным дождем⁷ до 11 часов. В 11-м же часу Никифор⁸ приказал нам войти, но решил, что мы, украшенные вашей милостью, не достойны прибыть верхом, и нас отвели в названный уже мраморный, ненавистный, лишенный воды и открытый для сквозняков дом⁹; 6 июня, в субботу накануне Троицы, нас ввели к его брату Льву, куропалату и логофету¹⁰, где мы выдержали большой спор о вашем императорском титуле¹¹. Ибо он назвал вас не императором, то есть  на их языке, а с целью унизить - , то есть по-нашему королем; когда я сказал ему, что это означает одно и то же, хоть и обозначается по-разному, он заявил мне, что я пришел не ради мира, но ради того, чтобы вести споры; так, встав в гневе, он довольно презрительно принял ваши письма, не сам, а через переводчика; был он человеком довольно внушительным, но лживого смирения, на которого ежели кто обопрется, то пронзит себе руку¹².

III. 7 июня, то есть в день св. Троицы, меня ввели во дворец, который называют , то есть Коронным¹³, к Никифору, довольно нелепому человеку, пигмею с тупой головой и маленькими, как у крота, глазками; короткая, широкая и густая с проседью борода, а также шея в палец высотой уродовали и безобразили его; мохнатый из-за обильно и густо растущих волос, цветом кожи - эфиоп, «с которым не захочешь повстречаться посреди ночи»¹⁴, он имел одутловатый живот и тощий зад; бедра сравнительно с его малым ростом были слишком длинны, а голени - слишком коротки, пятки и стопы - соразмерной длины; одет он был в роскошное шерстяное платье, но слишком старое и от долгого употребления зловонное и тусклое, обут в сикионские башмаки¹⁵; дерзкий на язык, с лисьими повадками, по вероломству и лжи - истинный Улисс. Вы, мои государи, августейшие императоры, всегда казались мне прекрасными, насколько же прекраснее теперь! Всегда великолепными, насколько же великолепнее теперь! Всегда могущественными, насколько же могущественнее теперь! Всегда добрыми, насколько же добрее теперь! Всегда полными достоинств, насколько же полнее теперь! Слева от него, но не в одном с ним ряду, а несколько ниже, сидели два малолетних императора¹⁶, некогда его повелители, а теперь подчиненные. Начало его речи было следующим:

IV. «Мы должны были, более того, желали принять тебя радушно и с блеском; но не сделали это из-за нечестия твоего государя, который как враг вторгся и захватил Рим, Силой, вопреки праву и закону, отобрал у Беренгара и Адальберта их землю, одних римлян поразил мечом, других повесил, одним выколол глаза, а других отправил в изгнание¹⁷; кроме всего прочего он пытался огнем и мечом подчинить себе борода нашей империи; и, так как его злобные старания не увенчались успехом, он Теперь прислал к нам тебя, пособника и подстрекателя его злобы, под предлогом мира, а на самом деле как , то есть шпиона».