Антарктическая одиссея: Северная партия экспедиции Р. Скотта

До сих пор нас не донимали вьюги, потому что холодный западный ветер — наш главный враг — не сопровождался снегопадами. Но вечно так продолжаться не могло, и, проснувшись утром 29-го, мы обнаружили, что тамбур полностью забит снегом. Дневальному пришлось первым делом расчистить себе путь наружу. Хуже занятия не придумаешь, в этом, думаю, со мной согласится вся партия. Ведь чтобы расчистить проход и по нему выбросить снег, впередиидущий буквально зарывался в надувы, причем на пропитавшуюся жиром одежду налипал снег. Как потом не отряхиваешься, прежде чем улечься обратно в мешок, от него ни за что не избавиться.

Но вот несчастный дневальный пробился сквозь снег к выходу и выскочил наружу. Тут вихрь подхватывает его и вмиг залепляет с ног до головы снегом. Нужно большое присутствие духа, чтобы убедить себя в том, что тебе непосредственно не угрожает смерть от удушья. Работать в метель под открытым небом крайне неприятно. Стоит хоть на минуту потерять самообладание — и вот ты уже заблудился в одном-двух ярдах [0,92–1,83 м] от дома.

Но зато как хорошо было, закончив снаружи все дела, возвратиться под кров ледяного убежища, которое во время метели казалось особенно уютным и надежным. Самая сильная буря давала там о себе знать только свистящим шорохом снега на крыше пещеры да глухим завыванием особенно неистовых порывов ветра. Эти шумы, вызывавшие в нашем представлении картину буйства стихии у самого порога дома, усиливали чувство покоя и безопасности.

Сильная пурга, продолжавшаяся до конца месяца, вынуждала держать тамбур и дымоход закрытыми, и печки причиняли массу хлопот. Но как только, к концу бури, метель прекратилась, отверстия раскупорили, и жизнь в пещере стала более сносной. Тут обнаружилось, что ветер не оставил в бухте даже следов морского льда, но это никого не встревожило: продолжительные ветры, как мы знали по опыту, всегда уносили лед. Мы знали, что эти бури пройдут, когда минет период равноденственных штормов, что еще настанет спокойная зима и море покроется льдом. Как только ветер затихал на несколько минут, на поверхности воды появлялась накипь ледяных кристаллов. Правда, следующий же порыв уносил их на север, но было ясно, что при первой же возможности море замерзнет, а что такая возможность появится, мы не сомневались.

Глава XIX Исчезновение солнца, или начало настоящей зимы

Последнее солнце. — Жестокие обморожения. — Усовершенствование жировых печей. — Высохшие кости тюленей — хорошее топливо. — Спасательная партия из императорских пингвинов. — Пингвины пополняют собой наши запасы. — Горькая доля дневального. — Рубка мяса с помощью геологического молотка и долота. — «Духовка». — Окончательный распорядок дня. — День дневального. — Работа под открытым небом по-прежнему неприятна. — По контрасту мы еще больше ценим комфорт.

Дни стали намного короче, и хотя теоретически солнцу следовало бы оставаться с нами до середины мая, фактически мы видели его последний раз 27 апреля. Объясняется это тем, что из-за плохой погоды мы почти не покидали пещеру, а возвышенности к северу от острова Инекспрессибл загораживали от нас северную часть горизонта.

Как и следовало ожидать, май начался с сокрушительного западного ветра. Морской лед, снова образовавшийся в бухте в последние дни апреля, унесло к горизонту. Те участники партии, которые работали под открытым небом, получили серьезные обморожения. Браунинг, например, однажды вернулся в пещеру с совершенно омертвевшей белой рукой и долго растирал ее, чтобы восстановить кровообращение. Тюлени встречались так же редко, пришлось опять сократить выдачу мяса, и теперь пищевой рацион только-только поддерживал в нас силы для работы. Я подсчитал, что при таких нормах питания продуктов хватит до возвращения света, но частые обморожения свидетельствовали о том, что вряд ли мы, во всяком случае некоторые из нас, сумеем предпринимать ранней весной санные походы. Оставалось лишь надеяться, что обморожения вызваны сочетанием мороза с сильными ветрами, а не тем, что лишения ослабили сопротивляемость организма холоду.

К началу мая нам удалось добиться от жировых печей максимальной эффективности, и на этом уровне они успешно продержались до конца зимы. До сих пор больше всего хлопот было из-за того, что мы никак не могли найти способа регулировать огонь и разжигать его без помощи веревки или лампового фитиля. Первая проблема требовала особого внимания — без ее решения печка не печка, и, обдумывая ее, мы пришли к выводу, что нужен какой-нибудь пористый материал, который бы впитывал жир и горел более или менее ровным пламенем.