Антарктическая одиссея (Северная партия экспедиции Р. Скотта)

И вот наконец в августе мы получили от него долгожданный полный набор данных… Но тут налетел ураган и — прощай навеки, приливомер. Браунинг, взявший теперь на себя вместо Дикасона обязанности кока, узнав о потере, сказал: "Ну, затонуть он не мог, иначе его вес удержал бы лёд на месте". Поскольку приливомер весил около 60 фунтов [27,2 кг], это замечание можно было воспринять только как остроту. Её следует поместить в один ряд с другим высказыванием Браунинга. Однажды в сильный мороз, когда обледеневшие термометры особенно сильно пощипывали руку, я возмутился: "Какое бездушие! Ни капли сочувствия бедному метеорологу". "О нет, сэр, — возразил Браунинг, — в некоторых термометрах души хоть отбавляй!"[68].

Семнадцатого августа мы вышли на мыс Адэр и осмотрели море с высоты более тысячи футов [305 м]. Картина открылась безрадостная: к северу от мыса Барроу вода простиралась до самого берега и, хотя она уже затягивалась, было ясно, что этому льду доверяться нельзя.

Внимательно осмотрев окрестности мыса к востоку и западу от него, мы собрали несколько эрратических образцов, Левик положил в сумку труп замёрзшего пингвина, чтобы произвести вскрытие, и мы направились к дому. Под влиянием солнечных лучей со склона утёса уже начали сходить камни. Это означало, что в летний сезон здесь следует ожидать камнепада.

Зная по опыту, как долго образуется морской лёд около мыса Адэр — наша партия наблюдала этот процесс ещё осенью, — мы без долгих размышлений решили, что для путешествий по морскому льду на север необходима лодка или другое плавучее средство. Наша тяжёлая норвежская лодка, почти совершенно плоскодонная, для использования вдали от побережья не годилась, и Кемпбелл задумал сделать взамен неё какую-нибудь посудину, которая обладала бы двумя важнейшими качествами: лёгкостью и плавучестью. Врождённая изобретательность, уже не раз выручавшая нас, подсказала ему мысль сделать из прочного брезента покрышку в виде кокона с отверстием посередине для гребца, пропитать её для непроницаемости рапсовым маслом и натянуть на походные сани. Первые "гидросани" мы окрестили "Адели". Осенью, когда их спустили на воду, они оказались вполне остойчивыми и очень лёгкими — при помощи тонкого бамбукового шеста, заменявшего весло, на них можно было развить вполне приличную скорость. Однако для перевозки грузов они были слишком малы. Пришлось создать ещё одну модель, усовершенствованную. Брезентовую покрышку сделали намного больше — между её верхом и санями теперь свободно помещался скатанный спальный мешок, — а кроме того, значительно увеличили высоту надводного борта. Вторая лодка получила название "Великая западная" — мы собирались её использовать в следующем походе, на запад[69]. Она сидела очень высоко в воде, было видно, что в ней помимо команды поместится несколько сот фунтов груза. И действительно, когда её попробовали нагрузить до верха, она оказалась на удивление остойчивой — в ней можно было спокойно передвигаться, не рискуя упасть в воду. Таким образом, при очень незначительных затратах труда и времени мы получили лодки, на которых могли со снаряжением в несколько приёмов перебираться через разводья. Абботт тут же, не теряя времени, начал мастерить аналогичную, но более лёгкую покрышку на сани для второй партии. Для неё он использовал всё тот же шторный материал, попавший в немилость. Покрышки "каяк"[70] для главной партии, хорошо пропитанные маслом, весили соответственно всего 15 и 20 фунтов [6,8 и 9,1 кг] и в сложенном виде занимали на санях очень мало места.

Тогда в походах нам не пришлось воспользоваться самодельными лодками, но они очень пригодились летом на мысе Адэр. Годом позднее, когда партии надо было перебросить склад из глубины бухты дальше по берегу, предприятие увенчалось успехом несомненно лишь благодаря аналогичному каяку, сделанному по модели Кемпбелла. На нём участники партии пересекли быстро расширявшуюся полынью.

Восемнадцатого августа южный ветер снова грозил превратиться в бурю, но, к счастью, этого не случилось и не окрепший ещё морской лёд уцелел. Ветер на несколько минут достиг ураганной силы и так же внезапно, как налетел, стих. На этот раз мы стали свидетелями явления, наглядно продемонстрировавшего коварное поведение ветров всякого рода на участках, находящихся под высокими утёсами мыса и защищённых ими. Незадолго до кульминационной точки урагана наступило полное затишье, взорвавшееся вихрями, которые неслись со скоростью уж никак не меньше 60 узлов. Мы видели вихри своими глазами, как на картодиаграмме[71], так как в них и за ними двигались столбы осколков льда и снега, взметённые ветром на огромную высоту — их конец терялся где-то в тумане, нависшем над этой необычной картиной. Формой снежные столбы сильно напоминали водяные смерчи, двигались параллельно друг другу, разделённые большим расстоянием, одновременно мы видели их не меньше двенадцати.