Антарктида ONLINE

Никто из яхтсменов, впрочем, не заорал с перепугу, только Нафаня, бросив к чертям стаксель-шкот, с невероятной быстротой отстегнул с палубы спинакер-гик и вытянул его в направлении нежданного гостя. А остальные проворно подобрали из кокпита ноги. Брошенный стаксель немедленно заполоскал, отчего встрепенулся и Женька Большой, которому с бака ничего не было видно.

– Эй, чего там у вас? – рявкнул Женька.

– Твою мать! – наконец-то сумел выдавить из себя капитан. Почему-то шепотом.

Черное-продолговатое продолжало ворочаться в кокпите. Нафаня опасливо ткнул его концом спинакер-гика, а потом оно кое-как встало вертикально, привалившись спиной к наклонному борту, показало белое пузо, маленькую голову и клюв и стало понятно, что это всего лишь пингвин.

Баландин выдал длинную непечатную фразу, облегченно вздохнул, но ноги в кокпит так и не опустил.

– Да что там, бля, у вас? – вторично рявкнул Женька. – И стаксель подберите кто-нибудь!

Нафаня, не выпуская из рук гика, дотянулся до шкота, подобрал, и стаксель наконец-то перестал полоскаться. «Анубис» сразу пошел бойчее.

– Это, – прокомментировал капитан встревоженному Женьке. – К нам тут в кокпит пингвин запрыгнул.

Вышеупомянутый пингвин, растопырив крылья, пытался шагнуть, но лапы скользили по мокрому да вдобавок наклонному пластику.

– Пингвин? – зачем-то переспросил Женька.

– Угу. И хорошо, что не запрыгнул тот, кто за ним гнался… – подтвердил Баландин. – Морду эту кто-нибудь видел?

– Я – нет, – буркнул капитан.

Он и вправду не видел преследовавшую пингвина пятнистую зверюгу, поскольку до рези в глазах всматривался в туман впереди.

– Твое счастье, – заверил Баландин. – Зубы – больше карандашей.

Говоря начистоту, зубы у морского леопарда куда меньше карандашей, но в данную секунду Баландин совершенно искренне верил в то, что говорил.

– И башня, как у собаки Баскервилей! Во-от такая! – Баландин развел руки и показал нечто, напоминающее размерами крупный арбуз.

Капитан опасливо оглянулся и насколько мог продвинулся вперед от транца.

– Слышь, Нафаня! – обратился он к Мишке. – А вынь-ка на всякий случай ножичек. Самый большой, какой найдется…

Нафаня закрепил шкот в стопоре и с гиком наперевес шагнул к люку. Пингвин смешно вытянул шею, еще сильнее растопырил крылья и издал странный звук, напоминающий шипение и клокотание одновременно.

– Слушай, Олег! – обратился Нафаня к коллеге. – А они кусаются или как?

– Да фиг их знает! – буркнул Баландин. – Жрут они вроде рыбу, а людям их бояться, говорят, нечего.

– Ну так гоните его в воду! – сердито сказал капитан.

Нафаня намекнул незваному гостю гиком в подмышку – пора, мол, и честь знать, давай, вали в свою пучину и греби к ближайшей льдине. Пингвин оказался сообразительный: шлепнулся на пузо и заскользил к транцу. На стопоре бакштага он застрял, бестолково молотя крыльями и суча ногами. Но кое-как ему удалось проползти и съехать в неприветливую околоантарктическую воду.

– Ф-фу!!! – облегченно выдохнул Мишка. – Смылся, слава богу!

– Нафаня, ножик! – напомнил капитан. Нафаня послушно полез внутрь и зашарудел на камбузе.

– Вот так вот пристроишься на транце посрать, – задумчиво протянул Баландин, – задницу тебе и оттяпают…

– За незалежность надо платить, хотя бы и задницей, – изрек Нафаня из камбуза и с грохотом что-то обрушил.

– Так то в переносном смысле!

– Угу. Будь добр, в следующий раз объясни это леопарду.

– Остряк. Ты нож нашел, нет?

Нафаня появился на палубе с тесаком таких размеров, что Баландин присвистнул:

– Ну вот, теперь у нас точно военное судно…

Посмеявшись, согласились. Нос «Анубиса» размеренно и даже как-то меланхолично раздвигал темную воду. О борта с шорохом терлись мелкие ледышки.

***

– Как это – никакого правительства?

– А вот так. Совсем никакого.

– Ты шутки-то свои брось. – Ерепеев нахмурился.

– Отшутили уже, – сказал Ломаев. – Уже неделю, как отшутили… кстати, сегодня исполнилась ровно неделя с нашего пьяного манифеста. Юбилей как-никак. Первый День независимости.

– Предлагаешь отметить, что ли?

– Не-е… – Ломаев замотал головой. – Исполнится год – отмечу, так и быть, но не раньше. Зарок дал.

– Отрадно слышать. Так что насчет правительства, а?

– Ничего. Кстати, а зачем оно Свободной Антарктиде?

– Ну как это – зачем! Да хотя бы…

– Что?

– Чтобы править.

– Не понял, поясни.

Ерепеев морщил лоб, думал.

– Монархию учредить хочешь, что ли? Абсолютную? А с барьера в океан ты не падал?

– Нет и не хочу, – серьезно сказал Ломаев. – Поэтому мы и отказались от монархии… в смысле, и поэтому тоже. А кроме того, мы в манифесте уже объявили Антарктиду республикой. Главное, конечно, то, что при монархии у нас резко падают шансы быть поддержанными хоть кем-нибудь извне. Демократия – иное дело…

– Погоди, погоди, – перебил Ерепеев. – Как это «отказались от монархии»?

– А ты что, монархист? Вот уж не думал.

– Я о другом! Кто отказался? Кто вообще это обсуждал?