Антарктида ONLINE

– Ни в коем случае. Летит с Оаху на Гуам, я думаю. – Уоррен еще поморгал и подобрал очки. – Имеет прекрасную фотоаппаратуру. Еще, наверное, средства радиоэлектронной разведки, только, я думаю, это пока лишнее. Нет у нас ничего такого, чтобы вести против нас радиоэлектронную разведку…

Хмыкнув в знак согласия, Ломаев почесал в бороде:

– Что же они, со спутника не могли все заснять?

– Одно другому не мешает. Так у вас говорят? – Уоррен несколько раз с силой моргнул, водрузил очки на нос и кивнул на надувной купол. – Пойдем, Геннадий, перерыв кончается…

– Успеем. Ты вот что: не хочешь к врачу, так сбегай на камбуз, промой глаза чаем…

– Уверен? – в сильном сомнении спросил Уоррен. – Чаем? Чай для того, чтобы пить.

– Для этого существует водка, – ухмыльнувшись, сказал Ломаев, – только мы на нее еще не заработали. Давай беги, а я шепну Тейлору, чтобы придержал начало…

О том, находится ли станция Амундсен-Скотт в радиусе действия палубной авиации, Ломаев не спросил. Да и какая разница, если любая другая антарктическая станция заведомо попадает в этот радиус? Амундсен-Скотт – де-факто сердце Свободной Антарктиды, а без тела сердце долго не живет.

Только вчера по каналу Си-эн-эн была принята информация: близ берегов Антарктиды авианосная группа разделилась на два боевых соединения. «Томас В. Вильсон» с кораблями поддержки ушел патрулировать воды к югу от Антарктического полуострова; эскадра с «Эндрю Джексоном» развернулась к северу. О планах действия эскадр пока ничего не сообщалось.

Только ли блокада побережья или нечто худшее? Никто не знал, но каждый кожей ощущал опасность и втихомолку спрашивал себя: уж не дурной ли это сон? Уж не пора ли проснуться? И, убедившись в реальности происходящего, мрачнел.

Однако Конгресс продолжал работать как ни в чем не бывало. Пожалуй, теперь он работал продуктивнее, чем в первые дни. Амбициозные требования, споры ни о чем, ненужные наскоки, пустые обиды и бестолковые дискуссии становились редкостью. Кто с самого начала не понял, что вопрос о Свободной Антарктиде надо как можно скорее выносить за пределы материка и что времени на это осталось крайне мало, тот начал понимать это вчера. В худшем случае и при большом тугодумии – сегодня утром.

У входа в надувной «зал заседаний» Ломаев решил, что не станет скрывать от делегатов появление в небе разведчика. Наоборот, объявит об этом во всеуслышание, и пусть путаются робкие – не страшно. Робких в Антарктиде вообще мало, а скоро не станет совсем – эвакуируются. Тяжелые на подъем, косные умом – да, встречаются. Даже среди делегатов.

Вот их-то и надо заставить шевелиться…

***

С самого утра Баландина глодало предчувствие.

Не то чтобы ожидание беды или еще чего похуже. Скорее – ожидание локальных перемен. К обеду оно переросло в уверенность.

После завтрака и традиционного коллективного перекура яхтсменов из некомплектного четвертого домика распределили долбить лед на месте будущего пирса. По правде говоря, льда тут было не так уж и много, так, подтаявшие пласты. У воды попадались обширные пятаки самого настоящего пляжа, похожего на крымский галечный, с той лишь разницей, что камни выглядели непривычно крупными и угловатыми – как вмерзли в незапамятные времена в белый монолит, так и сохранились необкатанными. У берега сплошь и рядом плавали льдины и мелкая ледяная крошка. Ручьи, стекающие с купола, продолжали распухать и шириться, но выбранный для стоянки яхт берег являл собою возвышение и природный мол – изогнутый выступ суши, вторгающийся в приантарктические воды, – поэтому ручьи это место старательно огибали.

Большинство яхт антарктического флота за молом и пряталось; народ все дружнее и дружнее поговаривал о необходимости поднять яхты на сушу, потому что ежедневно приходилось вызволять их из нагромождения льдин, заносимых в бухту ошизевшими течениями. Дальше маячили, еле видные из тумана, суда флотилии Шимашевича – даже вертолетоносец и танкер сюда пригнали от греха подальше. А то слишком уж активно в прибрежных водах стали шастать суда под самыми разными флагами. Причем часто суда мышастого цвета и с торчащими на манер ресниц модницы орудийными стволами.

В общем, орудовал Баландин ломом, косился на Женьку Большого и думал о том, что недолго им сегодня вздымать и опускать в ледяное крошево стылый металлический стержень.

Так и случилось. Еще до обеда приковылял болезный яхтсмен из Таганрога, по причине недуга исполняющий сегодня необременительные обязанности вестового.

– Эй, «Анубис»! Шабаш, вас папа требует. В полном составе.

«Ну, вот, – подумал Баландин. – Я не ошибся…» Женька с готовностью вручил лом соседу – калининградцу Диме Дахно. Снисходительно похлопал по плечу, наставить не забыл: «Трудись, наращивай мускул!»

– Еще один не нужен? – предложил свой инструмент и Баландин.

– Да подите вы! – уныло огрызнулся Дахно. Долбить лед всем давно уже осточертело.

– И пойдем, – осклабился Женька. – Нафаня! Пошли!