Антей

Утром в дверь избушки тихо поторкались, и Михайлов обрадованно вскочил, думая, что приехал Лазарь — Лаврентий, но сразу двери не открыл, собираясь изобразить перед ним восторг от общения с природой, а в городе непременно уговорить Игорька тоже поехать сюда: пусть, идиотик, тоже покормит комаров.

За дверью стоял маленький серый лосёнок и глядел на Михайлова золотистыми глазами. Он даже не попятился перед распахнутой дверью, словно заранее ожидал встретить здесь человека.

— Ты зачем припёрся?! — со злостью закричал Михайлов и замахнулся на зверёныша. — Не хватает мне ещё пообщаться с твоими предками.

Он где-то читал, что лоси бывают очень агрессивными, когда у них появляются детёныши, и был разочарован, что Лазарь — Лаврентий не приехал.

Лосёнок отбежал, неуклюже вскидывая длинными ногами с утолщёнными коленками, и опять остановился, с детским любопытством глядя на Михайлова.

— Чёрт с тобой, пасись, — разрешил тот и пошёл умываться.

Нагнувшись над тихой водой, он ополоснул лицо, а распрямившись, загляделся вдруг на реку, переливающуюся голубыми и розовыми красками утреннего неба. Сбросив одежду, он вошёл в парную воду, а когда дно ушло из-под ног, поплыл, и река понесла его, оглаживая тело, словно бы многими осторожными и влажными ладонями. Он плавал, пока не устал, а выбравшись на берег, лёг на не остывшие за ночь камни лицом к воде. На светлом мелководье быстрыми штришками суетились мальки, у самого лица кудрявилась яркая ползучая, скромного цветения травка в жёлтых шариках. Она ухитрилась жить и цвести среди голых камней. Михайлов погладил её рукой — ладонь слабо запахло мёдом. Днём по сухому руслу он влез на крутизну и понял, что шелест древесных вершин сродни умиротворяющему шелесту речных волн. Лес, насквозь прогретый солнцем, курил густые ароматы смолы и трав. С колючих кустов ежевичника Михайлов набрал крупных тёмно-лиловых ягод. Они приятно освежали рот сладостью и кислинкой. Этот день стал для него днём открытий, и, сидя под сосной на скользком коврике прошлогодней хвои, он вдруг с жалостью подумал о жене и дочери: на загородной даче заведён строгий порядок прогуливаться по дорожкам, обозначенным гравием… Сегодня вечером он долго будет сидеть у костра, без раздражения размышляя о жизни.

Вечером он поймал несколько рыбёшек, сварил уху и, наевшись, курил, наблюдая, как от костра отскакивают искры и отражаются в спокойной воде. О жизни не думалось — пришло сытое удовлетворение и сонный покой.

Лосёнок не ушёл с берега. Днём он щипал редкую травку меж камней, несколько раз входил в реку и, широко расставив тонкие ноги, шумно пил, а с темнотой лежал недалеко от костра, словно страшился одиночества.

— Растерял предков? — спросил Михайлов. — Иди, поделюсь хлебом насущным.

Лосёнок доверчиво приблизился и взял хлеб, обдав руку тёплым травяным дыханием.

Ночью Михайлов спал хорошо. Комары не тревожили, он догадался выкурить их из избушки, запалив пучок влажной травы, утром же проснулся с ощущением бодрости и непонятной радости.

Вирсавия глядела со стены тёмными ласковыми глазами, Гаргантюа расправлялся с жареной коровой.

С чувством, обострённым желанием плотно позавтракать, Михайлову вспомнился аромат жареного мяса, он представил, как бы оно аппетитно припахивало дымком костра, а капли жира, падая на угли, курились бы синим дымком.

— Слушай-ка, — обратился он к Гаргантюа, — я тоже могу изжарить корову. У меня есть корова…

Эта мысль сначала испугала его. В детстве он жил с родителями в коммуналке на окраине города в облезлом двухэтажном доме. Рядом стояли частные домики с садиками и сарайчиками во дворах. Хозяин одного домика держал поросёнка. Маленьким он был забавен, и сестрёнка Михайлова играла с ним, почёсывая за ушами, поглаживая бочок, отчего поросёнок валился на спину, подставляя розовое брюшко и блаженно похрюкивая. К осени он подрос, и хозяин зарезал его. Наверное, он резал неумело — поросёнок долго и страшно визжал, визг перешёл, прежде чем совсем затихнуть, в хрип.

Сестрёнка убежала на соседнюю улицу и вернулась поздно вечером. Мать купила у хозяина свежего мяса и потушила с картошкой. Михайлов с удовольствием ел, а сестрёнка отказалась и заплакала. Мать сказала:

— Глупенькая, скотина на то и существует, чтобы люди питались мясом.

«Это лесной зверь, а не свинья! — подумал Михайлов и тут же возразил себе: — Стреляют же и едят диких уток, разных там зайцев… Нет, я не сумею, я никогда не забивал скотину! Впрочем, наверное, просто — перерезать горло, у меня есть нож, но сразу ли всё будет кончено…» Вдруг он только ранит и зверёныш станет бегать, разбрызгивая вокруг кровь! Неприятно же смотреть на такое! Нет, нет, он не станет убивать! А мясо, жареное мясо с запахом дымка?! Не полакомиться тебе, Михайлов, лови и лопай костистую рыбу, не мужик ты! Другой бы на его месте не стал размышлять, устроил бы шикарный обед на природе. Лосёнок потерял мать, он совсем беспомощный и всё равно погибнет».