Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья

В этой связи мне хотелось бы в качестве небольшого дополнения включить в этот текст фрагмент о марксистской трактовке отчуждения. Я написал его для другой книги — «Критический марксизм. Продолжение дискуссий». Изрядная часть этой книги посвящена как раз развитию многих положений марксизма, и я буду к ней апеллировать в тех случаях, когда речь пойдет о позитивной аргументации в противовес положениям Поппера. Но в данном случае мне представляется крайне важным использовать этот фрагмент, поскольку понятия «отчуждение» для Поппера не существует (хотя я плохо себе представляю, как может автор, знакомый не только с работами самого Маркса, но и с марксистами XX в., в частности, с Лукачем и его последователями, не видеть и не понимать проблемы отчуждения). Хочу напомнить, что в 1960-е гг. на Западе вышел целый ряд работ, в которых тщательно и детально проанализирована Марксова концепция отчуждения (работы Б. Оллмана, И. Месароша и др.). И Поппер, который писал свою книгу практически на протяжении всей второй половины XX в., делал к ней много дополнений, примечаний и т. п., вполне мог бы хотя бы обратить внимание на эти известнейшие работы марксистов (я уже не говорю о советских авторах, таких как М. Лифшиц и Э. Ильенков). Все они[4] практически не оставляют камня на камне от обвинений Маркса в социальном детерминизме. Эти работы позволяют понять, что отчуждение — это принципиально важное для последующего исследования понятие, поэтому остановимся на его рассмотрении подробнее, опираясь на широко известные положения гегелевско-марксистской традиции.

Последняя приводит к пониманию отчуждения как мира, в котором сущностные силы человека как родового существа, осуществляющего преобразование природы и общества в соответствии с познанными законами их развития, стали чуждыми для подавляющего большинства членов общества. Они как бы «присвоены» господствующей социальной системой и лежащими на ее поверхности превращенными формами, имеющими видимость вещи, института (типичный пример — деньги как вещь, подчиняющая себе человека).

Собственные качества и способности Человека-творца истории (цели и средства, процесс и плоды его деятельности, его чувства и отношения к другим людям) превращаются в мир внешних, чуждых, неподвластных человеку и непознаваемых им социальных сил. Эти социальные силы — разделение труда и отношения эксплуатации, государство и традиция, денежный фетишизм и религия — как бы присваивают человеческие качества и тем самым превращают Человека-творца в функцию и раба данных внеличностных сил.

Отношения отчуждения характерны для всех уровней социальной жизни — материально-технологического (разделение труда и превращение человека в частичного работника, подчиненного в своей деятельности той или иной технологической системе), социально-экономического (человек как функция капитала, рынка), политического и идеологического.

Результатом (и предпосылкой нового витка воспроизводства отчуждения) становится самоотчуждение человека: жизнь, в которой индивид сам себя воспринимает как функцию внешнего мира.

Данный мир — мир отчуждения — именно как бы передает человеческие качества внешним социальным силам (например, кусочку бумаги с водяными знаками). Как бы — именно потому, что на самом деле этот мир кривых социальных зеркал создан самими людьми в силу главным образом объективных причин. Но в силу тех же самых причин только уродливые фигурки Зазеркалья и их кривлянье (делание денег, карьеры и т. п. как самоцель) воспринимаются нами как единственно реальный и естественный мир (вспомните, читатель, на удивление точный образ сказки о голом короле). Более того, в мире отчуждения мы, как правило, не можем жить и развиваться вне этих отчужденных социальных механизмов — разделения труда и эксплуатации, рынка и государства…

Повторю: мы сами своей жизнью создаем эту видимость творения социального распорядка и самой истории не людьми, а внешними силами, но иначе мы не могли бы жить и развиваться в эпоху «предыстории» (по Марксу). При этом отчуждению всегда противостоит социальное творчество — актуальная способность Человека непосредственно творить историю. В силу этого для предыстории всегда характерна определенная мера отчуждения, власть которого никогда не была абсолютной.

* * *