АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука

В начале книги я позволял себе иронию в отношении царя, насмешки. К завершению этой главы не могу себе позволить больше называть его насмешливо «Никки». Последний русский император имеет право носить гордое и страшное имя: Николай Кровавый!

Он родился царем в том мире, в котором жил. В соответствии с правилами и законами того мира он стал не ягненком, а хищником, вступил в смертельную схватку с самыми опасными тварями того мира и в этой схватке никого не жалел, ради интересов Империи, как он их понимал. Он залил кровью и свой народ, и народы врагов, уже готов был растерзать свою жертву, но погиб сам. И не его в этом вина. Он просто не заметил, что мир вокруг него изменился. И в этом новом мире ему не было места. А когда погибает зверь, погибает и его выводок.

И не надо память о последнем русском императоре оскорблять, поливая его образ лампадным маслом, делая из него икону в сусальном золоте.

Пусть в памяти нашей он останется не глуповатым добрячком в образе невинно замученного барашка, а тем, кем он был — Великим Русским Кровавым Царем.

Он вел нашу Родину к Величию! К такому, как он понимал, Величию.

Пусть он погиб, но Родина наша стала Великой. В этом есть и его заслуга. Косвенная, но есть. Можно только представить Россию в альтернативной реальности, закончившей со всем напряжением сил войну в 1915 году. Можно только представить в той реальности наглые рожи французских и британских дипломатов, диктующих условия мира с фигами в карманах англофилу Сазонову. И была бы Русь к сегодняшнему дню нищим улусом Евразии…

Мы, русские, вправе гордиться собой и нашим последним царем — Николаем Кровавым.

Это я как коммунист вам говорю.

Глава 5. Про белые булки и «закон о престолонаследии»

Честно говоря, приступить к написанию этой главы с разбором «Кто стоял за февралем?» я долго не мог, уже был собран весь материал, готов общий план, но останавливало нахлынувшее нежелание спорить с оппонентом… Ладно, соберемся с духом и попробуем сдерживать эмоции.

После своих упражнений в художественных описаниях страданий души благородного русского офицера при виде бардака на улицах революционного Петрограда автор прибегает к своему излюбленному приему, доводит до сведения читателя, что он, этот читатель, лох обыкновенный, поэтому:

«Нам всегда говорили, что события Февральской революции просты и понятны: голодные люди вышли на улицы, требуя хлеба, а потом перешли к политическим лозунгам. Так, мол, и пало в России самодержавие».

Уж хотя бы пояснил, кому это — «им», кто говорил такие глупые вещи, ни фамилий слушателей, ни фамилий ораторов, но только мне такого никто не говорил никогда, ни в школе, ни в институте, и не читал я такого ни у кого…

И начинается втолковывание нам «правды» с цитирования и комментирования политического банкрота Милюкова (у кого ж еще искать истину, как не у подобных типов?):

«Некоторым предвестием переворота было глухое брожение в рабочих массах, источник которого остается неясен, хотя этим источником наверняка не были вожди социалистических партий, представленных в Государственной Думе».

Начало перевороту положили рабочие демонстрации, но кто их организовал и почему они начались, Милюкову абсолютно непонятно».

Вообще-то Милюков в приведенном высказывании о причинах брожения ничего не говорил. Из его слов можно сделать только заключение, что ему организаторы не известны, из числа организаторов он исключил легальные политические партии, представленные в Думе. И всё.