Античность сквозь призму иронии (сборник)

Жил в бочке Диоген, купался в море,
Горячим тело подставлял лучам,
Беседовал с друзьями по ночам,
Не зная бед, не зная горя,
Питаясь, как нам пишут, только знаньем,
И наслаждался мира созерцаньем.
И вдруг в один прекрасный день
Его накрыла чья-то тень.
– Ты кто? – спросил пришельца Диоген.
– Я – Македонский Александр, дружище.
Я слышал: знание – единственная пища
Твоя. А вместо крепких стен
Вот эта бочка. Значит, ты – отшельник.
– Отшельник? Что ж, пусть будет так.
Хотя какой-нибудь дурак
(А их немало) мнит, что я – бездельник.
Что Александру нужно от меня?
– Полцарства хочешь?
– Мне и полконя
Не нужно твоего, ни в доме полоконца.
Уйди, не загораживай мне солнца.
– А хочешь, я возьму тебя в поход?
– Зачем?
– Ты повоюешь год,
Почувствуешь вкус битвы, звон металла
Услышишь.
– Для чего?
– Чтоб обострённей стало
Чутьё для жизни восприятья.
И мышцы вздулись бы. В железные объятья
Ты б принял мир.
– Я принял. Что потом?
– Потом… потом вернёшься в дом
Иль в эту бочку. И, подобно Богу,
Лежи и наслаждайся понемногу
Чем хочешь.
– Ну, а я что делаю, глупец?
Уйди и дай мне солнце, наконец.

Диоген и Платон

Платон любил ковры. Орнамент их
Был для Платона, как Гомеров стих,
Красив, изыскан, символичен,
Богат, почти метафоричен,
Метафизичен и, признаться надо:
Ковры – всех небожителей услада.
Ну, а Платон среди философов был Бог,
И по коврам своим ходить часами мог
Босой, в раздумьях, и едва ли
Ковры ему не помогали
Плести орнамент мыслей, слов и фраз.
Но киник-Диоген пришёл к нему как раз,
Когда он о Душе обдумывал трактат.
– А, Диоген? Входи. Я очень рад.
И киник, осмотрев философа жилище,
Сказал сердито.
– Я-то думал, пища
Твоя – духовная, и пищи нет иной.
А ты… ты тут передо мной,
Гордясь собой, предметы выставляешь
Роскошные, ты по коврам ступаешь,
Как царь персидский; из сосудов пьёшь
Серебряных, златых… Богатенько живёшь!
И впариваешь грекам неразумным,
Как хорошо духовным быть и умным,
И что богатство – тлен, и попадать не стоит
Богатству в плен, что лучше быть, как стоик,
Который на материю плюёт.
Да ты, Платон, плутишка ещё тот!
Твоим идеям веры нет отныне.
Твои ковры, шпалеры – знак гордыни.
– Ты б ноги вытер, Диоген.
– Нет, не хочу!
Твою гордыню я, Платон, топчу.
(От ярости он стал багрово-синий).
Топчу!
– Да, топчешь, но… своей гордыней.

Диоген и старуха