Античные битвы. Том I (СИ)

Меч среброгвоздный извлекши, Атрид Менелай на Писандра

Ринулся; тот же секиру прекрасную выхватил быстро

Из-под щита своего, с топорищем из крепкой оливы,

Гладким большим. Друг на друга в одно они время напали.

По коневласому шлему ударил Писандр Менелая

Около самого гребня. А тот его по лбу ударил,

В верх переносицы; хрястнула кость под мечом, и упали

Оба кровавые глаза Писандра у ног его наземь.

Скорчился он и свалился. Пятою на грудь его ставши,

Тот с него начал доспехи снимать и воскликнул, хваляся:

'Вот как покинете все вы суда быстроконных данайцев,

Наглые Трои сыны, ненасытные страшной резнёю!

Мало вам было стыда и позора, какими когда-то,

Злые собаки, меня опозорили вы! Не страшились

Даже вы тяжкого гнева широко гремящего Зевса

Гостеприимца, который, дай время, ваш город разрушит!…

* * *

…Голодом полн по кровавой войне, равно всем ужасной!

Всем в состоянии люди насытиться, — сном, и любовью,

Самой приятною песней и пляской вполне безупречной.

Всякий гораздо сильнее стремится насытиться этим,

Чем войной. Но троянцы в сраженьях всегда ненасытны'.

Так сказав и с тела кровавые снявши доспехи,

В руки товарищам их передал Менелай безупречный,

Сам же снова пошел и в ряды замешался передних.

На Менелая там сын налетел Пилемена владыки,

Гарпалион: за отцом своим милым пошел на войну он

В Трою, однако назад не вернулся в отцовскую землю.

Он изблизи в середину щита Менелая ударил

Пикой, но меди насквозь прошибить не сумел и поспешно

К толпам друзей отступил, убегая от смерти грозящей,

По сторонам озираясь, чтоб кто его медью не ранил.

Ранил вдогонку его Мерион медноострой стрелою.

В правую сторону зада вонзилась стрела и наружу

Вышла, пробивши пузырь мочевой под лобковою костью.

Тут же он наземь упал. И в руках у товарищей милых

Дух испуская, лежал, как червяк дождевой, растянувшись;

Черная кровь выливалась и землю под ним увлажала.

Мы знаем основные сюжетные ходы Илиады, однако в кратком, убивающем душу, пересказе.

Троянский Конь. Создается впечатление, что Троянцы дивные придурки, которые тащят в город всякую дрянь. Буквально «О, коняга? Берем себе! Пальто будем вешать».

В Илиаде все, разумеется, тоньше.

Сначала проводится компания по дезинформации, ахейцы имитируют поклонение деревянному коню на глазах тех, кто точно подробно обо всем расскажет Троянцам.

Потом оставляют коня и уплывают, оставляя лазутчиков и агентов (в том числе божественных) с задачей проследить за доставкой коня за стены.

Ничего не удается — приходит Лаокоон, жрец, провидец, примерный семьянин. Лаокоон мужик авторитетный. Он видит коня, и выступает резко против такого приобретения для малых архитектурных форм родного города.

Дескать что это за сакские мотивы, нам индоевропейцам, такое не пристало. Ну он по пафосней конечно задвинул. А потом еще в коня копьем ткнул и, возможно, даже в морду плюнул.

— Окей, окей, парень, полегше — сказали троянцы, и оставили коня где был.

Но тут Афина послала знамение.