Античные битвы. Том I

' То и дело спартанцы посылали в Дельфы спросить, не пора ли им захватить Аргос? Наконец, пришел ответ: «Аргос будет сожжен». Спартанцы двинулись в поход; во главе их был царь Клеомен. Противники стали лагерем друг против друга. Аргосцы боялись спартанской хитрости, поэтому они повторяли все движения спартанцев: когда у спартанцев трубили побудку, вставали и они, когда трубили к завтраку, завтракали и они. Но от хитрости они не убереглись. Клеомен приказал своим воинам по сигналу побудки позавтракать, а по сигналу к завтраку ударить на врага. Захваченные врасплох, аргосцы разбежались. Многие укрылись в соседней священной роще — там они считались неприкосновенными. Клеомен не посмотрел на это: он приказал поджечь рощу с четырех сторон. Глядя на обугленные стволы и трупы, он спросил: «Кому была посвящена роща?» Ему ответили: «Стоглазому Аргусу». (Было в старину такое чудовище, приставленное сторожить царевну Ио, — ту, о которой Геродот говорил в самом начале своих рассказов.) Клеомен горько вздохнул: «Ты обманул меня, Аполлон: вот и Аргос сожжен, да не тот».

На всякий случай Клеомен подступил к городу Аргосу. Мужчин, способных носить оружие, в Аргосе больше не было. Тогда на стены вышли женщины. Они были в доспехах, собранных в храмах, и во главе их была поэтесса Телесилла. Клеомен «не захотел подвергать свое войско позору битвы с женщинами». А если проще, то спартанцы отступили. Когда в Спарте Клеомена спросили, почему он не взял Аргос, он ответил: «Чтобы молодежи было с кем учиться воевать». Красиво же?

В Аргосе этот день стал женским праздником: женщины в этот день надевали мужское платье, а мужчины — женское. А в аргосском храме Афродиты было поставлено изображение поэтессы Телесиллы: у ног ее была книга, а в руках — шлем.

Именно к этому спартанскому царю Клеомену и явился с просьбой о помощи некий Аристагор Милетский. Это был тот самый пиковый момент, когда ионийские греки замыслили поднять восстание против «персов» и пытались заручиться поддержкой у той части греков, которые жили на полуострове, который мы сейчас и называем Грецией.

Клеомен привел Аристагора в совет тридцати старейшин. Аристагор был красноречив. Он говорил, что грек греку брат, и спартанцы должны помочь ионянам избавиться от персов. Он говорил, что страна персов несказанно богата, и все эти богатства достанутся спартанцам. Он говорил, что персидское войско не опасно, ибо персы бьются лишь врассыпную, а перед сомкнутым войском бессильны. Он говорил, что власть персов в Азии держится только на страхе и стоит спартанцам дойти до Суз, как вся Азия будет у их ног.

Спартанские старейшины слушали эту речь равнодушно. Когда он кончил, Клеомен спросил: «А далеко ли от Ионии до этих самых Суз?» Аристагор ответил: «Три месяца пути». Клеомен встал. «Больше ни слова, чужестранец, — сказал он, — Мы даем тебе сутки, чтобы покинуть Спарту. Как видно, ты сошел с ума, если хочешь, чтобы спартанцы удалились от моря и от греческих земель на три месяца пути».

Но Аристагор был греком и знал как делаются дела в Греции: