Античные хроники

– Не бойся, дружище, – весело рассмеялся Аякс, – я сочиню небольшую элегию и посвящу ее Посейдону. Море будет спокойным, а ветер попутным.

– Ну-ну… – Агамемнон в замешательстве поскреб бороду. – Как бы Посейдон после твоей элегии нас не потопил прямо у берега.

– Да нет никакого Посейдона, – нагло прокричал появившийся из густых зарослей Софоклюс. – Можешь, Аякс, не стараться, твоя элегия будет богам до фени.

– Ты, кажется, собирался назвать нашими именами отхожие места? – недружелюбно напомнил историку Агамемнон.

– Я передумал, – улыбнулся Софоклюс, подойдя к уже спущенному на воду плоту, – решил вот вас проводить, а то на острове ни одной сволочи это в голову не придет. Благодарите судьбу, что я незлопамятен. Кстати, я решил оказать вам небольшую услугу.

– Чего?!! – удивился Аякс, уже измысливши первую строчку своего нового стихотворения.

– Я поговорил с восточным ветром Эвром, он быстро домчит ваш плот куда надо. Вот такой я, Софоклюс, загадочный человек.

Герои недоверчиво посмотрели на историка, поступки которого были столь же противоречивы, как и его сочинения.

– Ну что ж, спасибо тебе, если правду говоришь, – пробасил Аякс, куском угля выводя на парусе какие-то кошмарные каракули. – Вот послушайте…

Герой прокашлялся:

Владыка моря Посейдон,

Могучий повелитель он.

На дне морском его чертоги,

Кому угодно обломает Колебатель роги…

– О великий Тартар, снова началось, – тихо простонал Агамемнон.

– Да, – обрадованно заявил Аякс, – ко мне наконец-то вернулся поэтический дар. Поэт было умер, но тут же воскрес.

– Да он в тебе даже не рождался, – противно захихикал Софоклюс. – Подобной бездарщины я отродясь не слышал, и именно поэтому, мой друг, тебя ждет бешеная популярность. Уверен, твои элегии уже распевают моряки во всех питейных заведениях Аттики.

Первая часть тирады историка Аяксу очень не понравилась, и он уже примерился открутить наглецу голову, но вот слова по поводу популярности могучему герою пришлись по душе, и он решил отложить убийство Софоклюса на потом.

– Ты бы лучше что-нибудь этакое про Эвра сочинил, – посоветовал историк, – из четырех строк, не больше…

Аякс призадумался.

В последнее время он стал это делать уж слишком часто, и голова порою не выдерживала и сопротивлялась, отвечая мыслителю тупой болью в затылке.

– А сатир ее побери, – Аякс скривился, тряхнув черепушкой, – снова эта проклятая мигрень.

– Ты бы шлем свой медный снял, – посоветовал Софоклюс, – глядишь и боль пройдет.

– А он не может, – басом заржал Агамемнон.

– Как это не может? – опешил историк.

– А вот так. После того как ему под стенами Трои кто-то копьем по башке дал, шлем не снимается.

– Да не копьем, не копьем, не надо врать, – сразу же обиделся Аякс. – Это случилось, когда я головой с разбега стену пробил. Ну, когда стало известно, что Зевс Илион изничтожит.

– Да, дела, – кивнул Софоклюс, – наверное, котелок теперь у тебя с трудом варит, то-то я смотрю, ты стихи стал сочинять.

– А что такое?! – взвился Аякс. – Чем тебе не нравятся мои стихи? Сам-то небось и рифму придумать не можешь. А ну-ка подбери мне рифму к слову «историк».

– Ну… э… э… – Софоклюс замялся.

– Алкоголик, – быстро выпалил Агамемнон. – Чудесная рифма и по форме, и по содержанию.

Но Софоклюс совсем не обиделся, он лишь записал что-то на своей верной вощаной дощечке.

«Наверное, снова решил назвать нашими именами отхожие места», – подумал Агамемнон.

А Аякс достал из-за пазухи чудом сохранившийся у него в целости и сохранности бараний рог (??? – Авт.).

Умудренный горьким опытом, Агамемнон поспешно заткнул пальцами уши.

Набрав в могучую грудь как можно больше воздуха, Аякс торжественно затрубил. У не ожидавшего подобной звуковой атаки Софоклюса глаза чуть не вылезли из орбит. Оттрубив, могучий герой прочитал первые две строчки только что сочиненного стихотворения, посвященного восточному ветру Эвру.

Звучало все приблизительно так:

Он Эвр, могучий ветер!

Сильнее всех на свете…

Справившись с гулом в ушах, Софоклюс поспешно записал гениальные строчки на свою вощаную дощечку.

– Что ты делаешь? – удивился Агамемнон. – Зачем тебе этот бре… то есть стихи?

– Я вставлю их в одну из глав своей книги! – гордо ответил историк. – Называться эта глава будет «Патологический идиотизм».

– Как? – переспросил Аякс. – Патологический империзм?

– Именно, – подтвердил Софоклюс, осторожно отодвигаясь от могучего героя.

Железная птица Дедала медленно везла солнце к краю горизонта. Близился вечер. (Что-то уж больно подозрительно быстро близился. – Авт.)

– Ну что ж, – вздохнул Агамемнон, – все вышло так, как мы и планировали. Плот построен, на воду спущен. Пока что всемогущий Рок на нашей стороне.

– Ох и беспокоит же меня этот фаллос летающий, – вдруг ни с того ни с сего заявил Софоклюс.

И греки дружно посмотрели на парящий далеко в небе Олимп.

– Где же эти новые бессмертные боги? Отчего с Летающего острова носа никто не кажет? Не к добру это, ох и не к добру…

Но что еще оставалось нашим героям, кроме как недоуменно пожать плечами?