Антидюймовочка и её папы (СИ)

Пока они выли, как мартовские гоблины, я смотрю: в райских кущах стоит мой самый любимый гэджет, ещё никем не спёртый, банановым листом прикрытый. Хотя и допотопная, но очень полезная водная линза от сталинского телевизора КВН, с увеличением в два с половиной раза.

Когда райский хор построился и приветливо запел: "Велича-а-аем!", я зашла за линзу и так увеличилась, что эльфы с перепугу грохнулись вповалку, прямо друг на дружку, и стали драться. Снова долго и нудно дрались, опять из-за меня, но уже с обратным умыслом. Тут они орали следующее: "Нафига мне такая жирафа!", "А ещё Дюймовочка называется!", "Под суд её отдать!", "Под Страшный суд!"..

Пока дебильчики развлекались, я исчезла в райских кущах, пошла папеньку искать.

Мой настоящий папа не просто Кладовщик. Он непосредственный начальник Змея-Искусителя.

Искуситель не только Еву с Адамом из рая вытурил, но и многих других извращенцев.

За воровство, обжорство и сексуальную распущенность.

Искуситель без начальницкой команды никогда ничего не делает, почти никогда. В раю своя иерархия. Папа запретил ему разбазаривать райское имущество – он и не разбазаривает. По крайней мере, даром – никому и ничего, ничего и никому.

Взяточник ещё тот, жаднее моего папаши. Одно и то же яблоко нескольким парам суёт. Фишечку придумал, чисто для отвода глаз: "Возьмите яблочко, пока никто не видит! Клетчатка хорошо целлюлит разглаживает!" При чём тут это? В залах Рубенса полно целлюлита, за деньги приходят смотреть.

В раю столько нужных вещичек можно накрысить, рук не хватает, карманы лопаются, глаза разбегаются! Можно не только фруктами взять – новейшими достижениями нечеловеческого интеллекта можно безвозмездно отовариться.

Искусителю моим папашей велено все глазки воровские в одну кучу собирать, на уценённых яблоках фокусировать. Как кто сворует яблочко, даже ещё толком надкусить не успеет, так сразу Искуситель его хвать – и вон из рая.

А Змей-Дискжокей, сидящий за кустом под роялем, врубает самый позорный рэп и орёт невыносимо:

– В муках детей своих рожать будете!!!

Текст ни разу не поменялся. Хотя нет, один великий нобелевский лареат поимел-таки от Дискжокея эксклюзив. Он, как и многие другие, не выдержав смертельной райской скуки, сам из рая обратно на волю попросился.

Сначала у нобельца было всё хорошо. Другие покойнички на тот свет ничего с собой не тащат, а ему разрешили нобелевку взять – в виде исключения. Но он не заценил поблажку, развонялся.

3.

Рай моего папы ничего общего с Вечной Жизнью не имеет. Очередная проверка на вонючесть, перевалочный портал. Если до него жить невозможно, то в нём уже таки намаешься по полной. Засахарят тебя там, заванилят, засиропят, замусюсюкают, заколыбасят.

Если всё это выдерживать лет пятьсот, то продвинешься дальше – туда, куда все райские мечтают пролезть, отдельной самоуправляемой тарелкой полететь.

– Пятьсот лет! Надо же! – вздыхал над карамельно-мятно-безалкогольным пуншем райский пленник. – Адам не захотел терпеть, так почему я должен?!

Короче, нобелевец сник и завонял. Он, наконец, врубился, что до рая было жить гораздо легче, во всех смыслах. А тут – ни лаборанточек, ни сауны в подвале института, ни денатурата в колбочках, ни пива "Стэлла Артуя". Короче… Ужас!

– До тарелкодрома далеко, – рассуждал посахарённый узник рая, – никакой премии на такси не хватит. Да и тарелок может не хватить, вдруг зря поеду…

Тут нобелевский ошибался. Из имеющихся на тарелкодроме семи посудин активно вылетали в Вечность только две. Отстальные пять хронически простаивали. Из-за таких, как он.

Змею-Искусителю от него большой прибыток был. Он нобелевскому страдальцу (тайком от папы!) рюмку за кустами наливал, где рояль. Он не боялся ничего и никого, никого и ничего, кроме недостатка денег. Но никакая премия не бесконечна, пусть даже нобелевская.

Как пронюхал Искуситель, что у ванильного грустилы денежки закончились, так сразу стал издеваться, яблоко по четыре раза в день предлагать: в завтрак, в обед, в полдник и в ужин. А когда услыхал, что тот демонстративно из рая просится на волю, вышвырнул его вон и без яблока. А Дискжокею приказал побольнее нобелевца кольнуть, поунизительней унизить.

Детей рожать нобелевец не собирался, он их терпеть не мог, поэтому и отходняк ему придумали с поправкой:

– Голубей кормить будешь!!!… В муках!!!

Лауреат сначала ничего не понял. Вернувшись, он благополучненько опять родился, много раз женился, потом развёлся (много-много раз). Ну, и так далее, ничего особенного.

Но его старая, самая-самая первая жена, неожиданно могзами двинулась, заделалась сперва кошатницей, а потом и голубятницей.

Голуби жрали всё только с рынка, в крайнем случае из "Елисевского", гадили в титановые унитазы с инкрустацией. Поэтому кошатница, она же голубятница, очень скоро обезденежела, продала два "мерседеса" (свой и домработницын), всю мебельную обстановку, а также домик на Рублёвке в стиле "Органза", подаренный унизившим её супругом на сорокалетие. Пришлось обратно идти в суд, подавать на алименты, на повышенные. Вот тогда-то нобелевец и узнал, что такое голуби.

4.