Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала

Вместе с тем заново обретённых союзников подвергали критике за их пагубную приверженность искать себе опору против Германии восточнее Польши. В номере от 2 апреля осуждалась французская политика по созданию в Восточной Европе широкого объединения под эгидой России, что требовало от Польши «добровольного прочного присоединения к системе восточноевропейской, то есть российской (а сегодня, скорее, большевистской)», что противоречило всей польской «истории, географии и здравому смыслу»[198]. Исходя из своих интересов Польша может заключать соглашения со своими западным и восточным соседями, но она никогда не пойдёт на договоры, которые приведут к утрате её «суверенности». По словам молодого публициста Карла Стефана Фрыча, в грядущей войне Польша будет сражаться на правой стороне, «против языческой свастики выставит крест, а против Европы коллектива — Европу личностей и семей, организованных по–христиански и основанной на свободе»[199].

Интересно то, что близкий к высшему клиру римско–католической церкви «Голос народа» (Głos Narodu) считал рецептом спасения мира в Европе систему коллективной безопасности. На страницах издания критиковалась прежняя польская внешняя политика, отрицавшая до последнего времени подобную концепцию и возлагавшая надежду на двусторонние соглашения. В противном случае уже в 1937 г. удалось бы создать оборонительный союз Франции, Польши и стран Малой Антанты, который предотвратил бы аншлюс Германией Австрии и раздел Чехословакии. Расчёты и приобретения польской дипломатии обернулись расширением польско–немецкой границы и переходом Венгрии на прогерманские позиции[200].

Вместе с тем восточному соседу Польши идеологи христианской демократии отказывали в праве стать участником системы коллективной безопасности. Они полностью поддерживали позицию польской дипломатии, блокировавшей возможность «привлечения России в это широкое соглашение»[201]. Причина заключалась в идеологической несовместимости СССР с «господствующей в остальной Европе идеологией», поскольку советская идеология «имеет безбожный и революционный характер»[202].

На страницах издания со ссылкой на мнение военных кругов высказывалось сомнение в «военной готовности… человеческого материала» СССР, который остаётся «большим неизвестным». Утверждалось, что военный конфликт на Дальнем Востоке исключил какое–либо активное советское участие в «европейской войне»[203]. Публицисты издания полагали, что в отличие от Франции и Великобритании Польша выполняет важнейшую миссию в Европе, поскольку ни много ни мало защищает «само христианство»[204].

Последовавший по инициативе Берлина разрыв польско–германского пакта о взаимном ненападении от 1934 г. вызвал дружное осуждение и негативные оценки в польской периодике. Некоторые издания, отражая настроения в определённых кругах польского общества, расценивали произошедшее как закономерный финал прежней политики и всей истории польско–германских отношений. Станислав Козицкий на страницах «Национальной мысли» назвал денонсацию пакта «уничтожением фикции»[205], поскольку немецкая дипломатия и не собиралась его соблюдать. Напротив, Польша «серьёзно приспосабливала свою политику к пакту 1934 г.; многие даже полагали, что чрезмерно серьёзно»[206]. Отклонение Польшей германских претензий на Гданьск и требований строительства экстерриториальной дороги был, по мнению Козицкого, совершенно правильным. Ведь исторический опыт свидетельствует, что уступки «были бы вступлением к дальнейшим уступкам»[207]. По словам публициста, Германия полностью раскрыла свои планы. Она «считает Восточную Европу своим “жизненным пространством” и устанавливает свой “порядок” в этой части континента по своему разумению»[208]. Польский выбор заключается между участью Чехословакии или борьбой против немецкой гегемонии над Восточной Европой.

В отличие от «Национальной мысли» отражавшая позицию официальной Варшавы «Польская газета» первоначально более сдержанно отреагировала на выход Германии из соглашения. На страницах издания отмечалось, что Польша дорожит заключённым в 1934 г. польско- германским соглашением и далеко пошла в деле компромисса о статусе вольного города Гданьска. Однако польская сторона не допустит превращения своего «жизненного пространства» в дополнение «жизненного пространства» Германии[209]. Польша никогда не будет покупать добрососедские отношения с Третьим рейхом путём «односторонних уступок, политической изоляции и отказа от истинной независимости»[210]. Публикуя текст выступления Гитлера в рейхстаге, провозгласившего денонсацию пакта, «Польская газета» заверяла читателей в том, что эта речь «не увеличила в Европе состояния тревоги, но и не смягчила ситуацию»[211].