Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала

Непреклонная позиция Варшавы была хорошо известна англичанам и французам. Но поскольку они стремились не допустить заключения договора между Москвой и Берлином, Париж предпринял попытку предотвратить развитие событий по нежелательному сценарию. 21 августа в 16 часов правительство Франции телеграммой за подписью Бонне наделило генерала Думенка полномочием заявить, что при условии согласия польского правительства французское правительство готово согласиться на проход советских войск через Польшу и в соответствии с этим разработать и подписать соответствующую конвенцию. 22 августа Думенк письменно известил Ворошилова о своих полномочиях и был принят им в тот же день между 19 часами и 19 час. 50 мин. Комментируя встречу глав советской и французской военных миссий, немецкий историк И. Фляйшхауэр отметила: «Отношения с западными партнёрами по переговорам по–прежнему оставались на повестке дня, на что указывают заинтересованность и настойчивость, с которыми Ворошилов задавал в этот вечер свои вопросы главе французской делегации. Увы, все они оставались без убедительных ответов…»[32] Главное, что Польша и Румыния по–прежнему не давали согласия пропустить части Красной армии навстречу германским войскам, и изменить это решение Варшавы и Бухареста Париж был не в силах. В ходе беседы в словах Ворошилова прозвучало разочарование поведением западных держав: «Мы ведь самые элементарные условия поставили. Нам ничего не даёт то, что мы просили выяснить для себя, кроме тяжёлых обязанностей — подвести наши войска и драться с общим противником. Неужели нам нужно выпрашивать, чтобы нам дали право драться с нашим общим врагом!»[33]

Два дня спустя, провожая западные военные миссии, взволнованный Ворошилов сказал о том же и адмиралу Драксу: «Выходит, нам следовало бы завоевать Польшу, чтобы предложить ей нашу помощь, или на коленях попросить у поляков соизволения предложить им помощь? Наше положение было невыносимым». Дракс и британский атташе в Москве полковник Рой Файрбрейс сочли это проявление эмоций со стороны Ворошилова «искренним»[34].

Через несколько часов после того, как Бек напомнил польским послам об отказе Варшавы пропустить через территорию страны части Красной армии, Советский Союз и Германия подписали договор о ненападении, который, по признанию польского историка Э. Дурачиньски, «не просто не был должным образом оценён Варшавой, но был ею совершенно проигнорирован»[35]. Зато в наше время в Польше и других западных государствах его не только оценили, но и переоценили, изображая главной причиной Второй мировой войны.

В ситуации конца августа 1939 г. здравомыслящие политики понимали, что нападение Германии на Польшу произойдёт в ближайшие дни. Гораздо сложнее было спрогнозировать, как долго продлится война между ними и как поведут себя Лондон и Париж, давшие Варшаве свои гарантии. В любом случае, заключая с Германией договор о ненападении, Сталин и Молотов думали не о разделе Польши[36], а о том, как обезопасить, хотя бы на время, свою страну и народ от германской агрессии. Небезразлична им была и судьба украинцев, белорусов и евреев, живших на захваченной Польшей территории Западной Украины и Западной Белоруссии.

Подписав 23 августа договор о ненападении, советское руководство обезопасило страну от угрозы войны на два фронта — конфликт с Японией на Халхин–Голе ещё продолжался. К тому времени пакты о ненападении с гитлеровской Германией уже имели Великобритания, Франция, Дания, Латвия, Литва и Эстония. Примечательно, что каяться за это никто из них никогда не собирался и не собирается. Нет причин для самобичевания и у нас[37]. Советско–германский договор о ненападении, давший Советскому Союзу почти два года для подготовки к решающей схватке с нацистской Германией, достоин объективной оценки, а не осуждения и проклятий[38].

* * *

Название статьи «Сто дней до войны» не стоит понимать буквально — период, проанализированный в представленном на суд уважаемых читателей сборнике статей, шире. Некоторые из авторов, чьи темы того требовали, обращались к событиям, происходившим задолго до весны 1939 г. Тем не менее главное внимание в книге уделено событиям предвоенных весны и лета. Вторая мировая война в сборнике не исследуется, поскольку она — предмет отдельного разговора.

Статья д. и. н. В. В. Марьиной «Расчленение Чехо–Словакии (март 1939 г.): реакция в мире» стала хорошим мостиком от сборника «Мюнхен-1938: Падение в бездну Второй мировой» к нашему новому коллективному труду. В. В. Марьина показала, какой была реакция правительств наиболее влиятельных стран мира на исчезновение с политической карты Европы целого государства и на превращение чешских земель в протекторат Богемия — Моравия.