«Антика. 100 шедевров о любви». Том 3

(указывая на труп Алькесты)

Вот в этой был и стыд, да без рассудка.

Адмет

Уйди, молю. Дай схоронить ее.

Ферет

Не задержусь. А ты, женоубийца,

Алькестиной поплатишься семье:

Среди мужей Акаста хоть не числи,

Коль за сестру тебе не отомстит.

(Уходит со свитой и дарами.)

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Без Ферета и свиты.

Адмет

(вослед уходящему)

Проклятье вам – тебе и сень с тобою

Делящей; пусть при сыне вы живом

Бездетными на старости слывете.

А мой чертог – отныне вам закрыт.

И если б чрез глашатаев пришлось мне

Порвать навек с отцовским очагом,

Не откажусь. Но горе нас торопит.

Почившую святить огнем пора.

Тело поднимают. Плач.

Корифей

Преступная дерзость. Увы!

А ты, между жен благородных

О лучшая, ныне прости нам,

Да благ тебе будет Гермес

И мрачный Аид, а если

Там добрым бывает награда,

Ты с дивной Аида воссядешь,

Дары разделяя, невестой.

Шествие медленно удаляется. Хор сопровождает гроб, покидая орхестру. Адмет идет за гробом понурившись.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Раб

(из дому, из боковой двери)

Гостей видал я многих. Приходили

Из разных стран к Адмету и за стол

За пировой садились. Но такого

Мне не пришлось еще у очага

Сажать… Царя он в трауре находит

И все-таки идет в его чертог.

Мы подали что есть: другой бы, скромный,

Уважив горе, голод утолил

Поставленным на стол… А этот просто

Нас загонял… Ну, кончился обед

Берет он кубок емкий: чистым даром

Земли его он наполняет черной

И пьет, пока огонь вина по жилам

Не побежал. Он миртовой потом

Там голову себе венчает веткой,

Сбираясь петь. То был какой-то лай…

И странно так мешались звуки: горя

Адметова чуждаясь, песню гость

Выкрикивал, мы ж, челядинцы, выли

По госпоже, не смея пришлецу

Глаз показать заплаканных – то воля

Адметова была. И вот теперь

Какого-то проныру, вора, плута,

Грабителя, быть может, угощать

Я должен, не почтив царицы мертвой

Ни плачем, ни руки благословеньем.

(Плачет.)

Ведь мать была покойная рабам

И сколько раз от тягостного гнева

Спасала нас Адметова. Ну что ж?

Иль я не прав, что этот гость не в пору?

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Слуга и Геракл, увенчанный миртом, с горящими глазами, без оружия.

Геракл

Ты! Что глядишь угрюмо, что тебя

Заботит, раб? Когда гостям ты служишь,

Печальным их лицом ты не смущай,

Приветлив будь. Перед тобой товарищ

Хозяина, а ты надул лицо,

Нахмурился – беда чужая мучит…

Щи сюда, учись, умнее будешь:

Ты знаешь ли, в чем наша жизнь?

Поди,

Не знаешь, раб? Да и никто не знает,

Жив будет ли наутро. Нам судьба

Путей не открывает: ни наукой,

Ни хитростью ее не купишь тайн.

Сообрази ж и веселись. За кубком

Хоть день, да твой, а завтра, чье-то завтра?

Ты из богов почти особо, друг,

Сладчайшую для смертного, Киприду.

И – в сторону все прочее! Моим

Словам, коль прав тебе кажусь я, следуй.

А, кажется, я прав…

Пойдем со мной,

(хлопает его по плечу)

Венками мы украсимся, и живо

От мрачных дум веселый плеск вина

О кубка борт тебя, поверь, отчалит.

Спесивому ж да хмурому, коль суд

Ты примешь мой, не жизнь, а только мука.

Слуга

Все это нам известно. Но теперь

Не до вина и не до смеху в доме.

Геракл

Но умерла чужая ведь. Чего ж

Вам горевать, когда свои-то целы?

Слуга

Кто цел? Беду-то нашу ты забыл?

Геракл

Скажи: не знал, коли Адмету верить…

Слуга

К гостям-то он не в меру добр, Адмет.

Геракл

Из-за чужих же мертвых нам не плакать!

Слуга

Чужих? Уж то-то очень не чужих.

Геракл

Он от меня не скрыл беды, надеюсь?

Слуга

Иди, пируй. Господ мы делим горе.

Геракл

Иль речь идет не о чужой беде?

Слуга

Когда бы так, ужли б я стал сердиться?

Геракл

Иль надо мной хозяин подшутил?

Слуга

В печальный дом ты б не вошел, пожалуй.[2]

Пауза.

Геракл

Старик отец иль из детей кто умер?

Слуга

Адметова жена скончалась, гость.

Минута молчания.

Геракл

Что говоришь? Я пировал у мертвой?

Слуга

Дверь от тебя стыдился он закрыть.

Геракл

Проклятие! Такой жены лишиться…

Слуга

Всех нас она сгубила в доме, всех.

Геракл

В глазах его, конечно, были слезы:

Печаль лица и стрижки он не скрыл…

Но объяснил, что в землю опускают

Чужого человека. И, прогнав

Сомнения, в распахнутые двери

Вошедши, пил под кровом друга я,

Пока он здесь стонал. И до сих пор я

В венке… И ты виновен в этом, раб!

(Срывает и ломает миртовую ветвь.)

Зачем беду таил? Но где ж царицу

Хоронят? Где найду ее, скажи?

Слуга

Дорога здесь прямая на Лариссу:

Как выйдешь из поселка, гроб ее

Ты отличишь по вытесанным камням.

(Уходит в дом.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Геракл

(один)

Ты, сердце, что дерзало уж не раз,

Ты, мощная десница: вам сегодня

Придется показать, какого сына

Тиринфская Алкмена родила

Царю богов. Жену, что так недавно

В холодный гроб отсюда унесли,

Я в этот дом верну на радость другу.