Антихрист

Риикрой вышел со станции, огляделся и решил, что ему надо просто побродить по городу. Теперь он был совершенно спокоен и ничего не боялся, потому что был вооружен и чувствовал за собой силу. У него уже появился некоторый опыт жизни среди людей, а кровавый список был связан с другой его внешностью. Побродив по городу, Риикрой вновь почувствовал неудовлетворенность тем, как он проводит время: «Время идет, а я слоняюсь без дела, будто срок моего пребывания здесь, в этом мире, не определен. Скоро придется улетать, а еще ничего такого, что бы оставило обо мне память среди людей, я не сделал и даже не представляю, как этого достичь». Так рассуждая, Риикрой вышел на какую-то площадь, заполненную народом. В центре площади была сооружена небольшая трибуна, на которой стояли человек пять мужчин с красными бантами на груди. Шел митинг. Риикрой огляделся. Большинство присутствующих были люди пожилого возраста. Они внимательно слушали то, что говорил оратор, и на их лицах был написан истинный интерес и сочувствие тому, что он говорил. Риикрой тоже стал слушать. Оратор в основном ругал правительство — за то, что оно разрушило великую страну и теперь распродает ее богатства полубандитам, полубизнесменам, разбогатевшим в результате неудачных, антинародных экономических реформ. Он говорил, что если честные люди не сплотятся вокруг его политической партии, страна вскоре превратится в сырьевой придаток развитых стран мира, а люди труда будут обречены на жалкое существование. «Ишь какой, — комментировал его выступление Риикрой, — сколько себя помню, а я присутствовал еще на похоронах фараона Хеопса, всегда было одно и то же: одни люди, менее совестливые и более энергичные, обогащались за счет других. За деньги и власть во все времена и у всех народов продается и страна, и чужая жизнь, если находится покупатель. Все дело в покупателе… Будто это для кого-то новость… Только душа не продается, и то, полагаю, только потому, что не принадлежит человеку. Здесь, стало быть, собрались более совестливые. В чем его главная идея все же? Неужели ничего нового со времен той русской революции?» Оратор говорил, что надо остановить антинародную приватизацию, поставить крупную промышленность под контроль государства и восстановить планирование. «Ясно, не давать заработать тем, кто способен сделать это за счет других, — сделал вывод Риикрой. — То есть уничтожить потенциальных покупателей. Совесть — не товар в правильном обществе. Это я много раз слышал. Первый раз — при мне, конечно, — об этом здорово говорил Фома Славянин, когда агитировал против иконоборцев. Каков был оратор! Странно, что его имя среди людей забыто. А сколько их было до него и после него — тех, которых и имен-то в истории не осталось. И все они говорили одно и то же. Все разделить и начать жизнь сначала — какая глупость. Будто может быть начало у человеческого порока. — Риикрой на минуту закрыл глаза, и перед его взором предстала огромная толпа людей — десятки тысяч, горящие костры и воспламененные верой и надеждой взоры, и голос человека, говорящего о равенстве, общем труде и Боге, любящем бедных и трудолюбивых. Риикрой открыл глаза… — Нет, этот по сравнению с Фомой — совсем не тянет. А не попросить ли мне слова? Если они разойдутся просто так, даже не побив окна богатых магазинов, — значит, они собирались зря, потому что большинство из них — люди преклонного возраста и следующего раза для них может просто не представиться. К тому же оратор явно выдохся. Надо дать этим людям почувствовать свою значимость. Как же без скандала там, где говорят о равенстве? Кто им объяснит это? Среди стоящих на трибуне пророков нет, все они обыкновенные, как это сейчас называется, политики. За ними люди вопреки голосу разума не пойдут, хотя… — Риикрой внимательно посмотрел на выражение лиц окружающих. — А ведь, судя по всему, они готовы бить витрины. А я тогда зачем здесь?» И Риикрой стал проталкиваться к трибуне.

— Товарищи, — обратился Риикрой к стоящим на трибуне, — дайте мне сказать.

— Кто вы, откуда? — спросил громоздкий мужчина лет пятидесяти.

— Дайте мне сказать этим людям правду.

— Товарищи, кто хочет выступить? — обратился к толпе оратор.

— Я, я хочу выступить, — громким и твердым голосом сказал Риикрой. — Дайте мне слово. — И, не дожидаясь, что ему ответит ведущий митинга, полез на трибуну. Прямо с той позиции, где стоял, легко подтянувшись, Риикрой взобрался на помост и, вскочив на ноги, взял в руки микрофон. Он окинул толпу взглядом и громким голосом профессионального оратора сказал: