Антихрист

— Любовь — это то, чего нет, это великая мистификация, выдуманная Богом специально для того, чтобы человек подчинялся Ему. Где любовь — там Его власть. Это эмоциональный опиум, не позволяющий человеку противиться чьей-то посторонней воле, но человек при этом остается счастливым. Это может быть воля Бога, человека, мужчины или женщины, ребенка. Иногда это заложено генетически, иногда внушается через душу, как, например, любовь к Богу. Человек, не имеющий души, находясь в здравом уме, не может любить Бога, потому чтя слишком много горя Он принес в мир людей, создав его таким несовершенным и постоянно угрожая людям. И в этом виноваты не люди, а тот, кто их создал такими, — Бог.

— Тогда давай расскажем все это Зильберту. И тогда, я думаю, он отдаст приказ убить Ивана, — предложил Риикрой.

— Тебе-то что от этого, Риикрой, ведь твоя судьба в любом случае не изменится? Ты обречен.

Сатана несколько раз прошелся по комнате, как бы измеряя ее шагами, потом остановился, повернулся спиной к Риикрою и сказал:

— Воистину, этот мир подобен театру, в котором режиссер сам пишет сценарий, выбирает актеров на определенные роли, распределяет роли, и актеры начинают работать по его указаниям. Одного он делает героем, другого тираном, третьего шутом… Один должен играть роль, полную страдания, другой — радости. Каждая роль имеет свое, совершенно необходимое место в спектакле. Его успех — в совершенном исполнении каждой роли. Но режиссер остается режиссером, а актеры — актерами. Они — не марионетки, а он не кукловод, дергающий за веревочки. Чтобы хорошо сыграть спектакль, задуманный режиссером, актеры должны проникнуться его духом. Но это далеко не всегда получается. Хороший актер, покорный сценарию, играет свою комическую или трагическую роль реалистически. Но в мире очень мало хороших актеров. Большинство из них изображают только внешние проявления того, что им надо сыграть, — любовь, ненависть, желание, злобу, гордость, смирение. Но на сцене, кроме актеров, еще полно другого случайного народа. Поэтому там творится настоящий бардак. И режиссер нервничает, не в силах совладать с массой этого не обученного им случайного народа, не знающего своих ролей. Иван же — прекрасный актер, актер-импровизатор, который сам хочет стать режиссером. Его роль никем не написана, и он играет то, что сам себе написал, а не предложенное режиссером. И делает это самым наилучшим образом. То, что Иван узнает, когда проснется, — превосходит возможности этого мира.

— Все дороги ведут в Рим, любое познание мира — к Концу света? — сказал Риикрой.

— Да, Риикрой. Увы…

— И нет никаких иных путей?

— Творец всеми доступными способами пытался свернуть людей с пути, ведущему к познанию. Главное — поставить веру впереди разума. Что Он только ни делал! Ничего не вышло. Никто и ничто не может остановить человека в его стремлении к самоуничтожению.

Иван спал, лежа на спине. Его лицо было спокойным, дыхание ровным. Ему снилось, что он летел над поверхностью океана, земли нигде не было видно. Этот полет длился, казалось, бесконечно. Ивану было хорошо лететь так над водой, не зная усталости и не видя берега.

Сатана склонился над Иваном и сказал:

— Я могу внушить ему любой сон, могу разбудить его, могу искушать его чем угодно. Но я не могу заставить его отказаться искать истину, не нужную никому. Лийил, ты заменил ему реальность образами, еще более реальными, чем сама реальность. Ты предлагал бросить к его ногам порабощенное чудесами человечество. А ему и этого не надо. Вот перед вами лежит человек, который точно знает, что ему надо. И все силы этого и иных миров ничего не в состоянии с ним поделать. Вот и все наше могущество… Что в этой ситуации лучше всего сделать, Аллеин? Риикрой? Молчите. А зря. Вам ведь есть что сказать. Правильно… лучше всего не делать ничего. Более того, надо исчезнуть, скрыться, оставить его один на один с Самаэлем.

И Сатана тут же исчез, вслед за ним то же самое сделали Риикрой и Аллеин.

— Мне надо следовать за ним, Риикрой, — сказал Аллеин, — он что-то задумал, и я, кажется, знаю — что!

— Теперь, когда я свободен, могу подтвердить тебе, как соучастник его дел, что верить Сатане никогда нельзя. Насколько я знаю, за все время своего существования он не сказал ни одного полностью правдивого слова, — промолвил Риикрой и добавил: — Но и никогда не солгал так, чтобы в его словах не было доли правды. Во лжи, замешанной на правде, — его сила. Лети быстрей, пока еще его след не затерялся в межпространственных туннелях.

Аллеин устремился в погоню за Сатаной, а Риикрой остался в комнате.