Антихрист

Аллеин замедлил полет, Наташа тоже, и из светящегося тумана, который окружал ее, стали проявляться очертания предметов. Наташа обнаружила себя в довольно большой комнате, она увидела стоящий у стены странный компьютер, на дисплее которого было написано: «Я себя поздравляю. Можно трубить в трубы». Компьютер, очевидно, работал. Иван лежал на диване и спал. У изголовья стоял Сатана. Он, видно, не ожидал увидеть Наташу здесь. Наташа догадалась об этом, хотя Сатана не выразил своего удивления ничем. Но душа Наташи приобрела какую-то необыкновенную чуткость.

То чувство, которое люди называют интуицией, приобрело теперь у нее особую, чрезвычайную остроту. Сатана сказал:

— О, какая красавица! В этом виде ты только выигрываешь.

Наташа посмотрела на себя и увидела, что на ней нет никакой одежды.

— Не ожидал увидеть тебя в логове Зильберта. Да, твоя целеустремленность заслуживает уважения. Только это все поздно. Тебе надо было лететь со мной во плоти. Теперь ты и Иван в разных мирах, что бы ты ни делала и ни говорила, он тебя, увы, не услышит. Какая жалость! — В голосе Сатаны было истинное сожаление.

Наташа подошла к Ивану и прикоснулась рукой к его лицу. Но рука, не встретив сопротивления, прошла сквозь Ивана.

— Иван, — сказала, Наташа. Но Иван продолжал спать. Тогда она дунула на его волосы. Волосы не шелохнулись.

— Жаль, что ты не поверила мне. Теперь все это бесполезно. Ты опоздала. Теперь ты увидишь свое физическое тело только в день… Впрочем, этот день уже, похоже, настал.

— А чего хочешь ты, Сатана? — спросила Наташа.

— Чего хочу я? Того же, что и Создатель. Мне тоже иногда хочется быть откровенным, Аллеин, — предупредил он протестующий жест ангела.

— Ты хочешь сказать, что все, что происходит со мной, с Иваном, со всеми нами — это своеобразная инсценировка, задуманная Богом? — воскликнула Наташа.

— Именно это я и хочу сказать.

— Значит, все, что сделал Иван, — тоже по воле Бога?

— Да.

— Как же Бог руководит им?

— Как и всеми нами, говорит: «Будь», — и все будет.

— Как это происходит?

— Не знаю. А вот он, — Сатана вновь указал на Ивана, — узнает, и когда узнает, нам всем конец.

— Почему у него нет души?

— Потому что Бог ее ему не дал. Он предназначен мне. После Конца света.

— Значит, ад есть?

— Будет, когда Создатель разожжет пламя Судного дня.

— А я?

— А у тебя есть душа, ты не моя, что уж там…

— Что же будет гореть в аду?

— Как что? Тело. Этот прекрасный миг продлится для Ивана и подобных ему вечно.

— Я не верю тебе, Сатана!

— Ты не можешь мне не верить, потому что сейчас я говорю то, что записал в моей душе сам Творец, зачем мне теперь лукавить. То же самое записано и в твоей, и ты, надо отдать тебе должное, сумела за последние три года научиться читать эти письмена.

— А если все это не так?

— Значит я — не Сатана.

Наташа вглядывалась в лицо Ивана, она старалась найти в его чертах что-нибудь такое, что бы подтверждало его ужасную миссию. И чем больше она смотрела, тем меньше находила в нем признаков жестокости и злой воли. Иван изменился за эти годы, Наташе казалось, что он повзрослел, все мальчишеское, что было в его лице, неуловимо преобразилось в какую-то спокойную мужественность. Наташе неудержимо хотелось обнять Ивана, прижаться к нему крепко-крепко. «Ах, если бы мы были вместе, ничего бы этого не было, — подумала Наташа. — Боже мой, как я была бы счастлива! Я ведь жила этой надеждой три года, я изгнала ее в недосягаемую для моего сознания глубину, но она всегда была со мной, а теперь все это невозможно — навсегда. Вот он лежит передо мной, но граница, которая нас разделяет, непреодолима, как смерть». Наташа заплакала от своего бессилия и в отчаянии обняла Ивана. Она ничего не почувствовала, как если бы обняла пустое место, и она расплакалась, как в детстве, с полным самозабвением предавшись своему горю. Слезы заливали ее глаза, волосы прилипли к щекам, она забыла, где она находится и кто стоит рядом с ней. Наташа закрыла глаза и представила, как она обнимает Ивана и как он обнимает ее, она целовала его, ласкала, как когда-то, когда они были вместе, пытаясь утолить свою нежность и заглушить ужас прощания. Так она прощалась с ним — навсегда.

Но Иван лежал неподвижно, дыхание его было таким же ровным, ничего не изменилось в его лице. Порыв чувств, охвативший Наташу, утих. Она открыла глаза, вытерла толстой прядью волос слезы и посмотрела на Ивана.