Антихрист

— Так, — прервал Иван Зильберта, — и при этом вы говорите о каком-то массовом производстве! Ведь каждый суперкомпьютер — штучная продукция. Сколько же стоит, черт возьми, ваш Самаэль?!

Зильберт покачал головой.

— Да, стоит он очень дорого.

— И вы бросаете эти деньги на ветер? Кому вы собираетесь его продать? Ну хорошо, ну несколько штук можно продать военным, несколько — крупнейшим университетам, и все. Пока я не пойму, в чем ваша выгода, я не буду с вами работать. Я хочу быть в доле.

Зильберт молчал, он думал: «Он лжет, не деньги, нет, не деньги ему нужны».

— Иван, а я ведь тебе не верю. Не нужна тебе доля. Хочешь, я расскажу, чего ты боишься?

Ивана даже передернуло, он резко тряхнул головой и развел руками — не то защищаясь, не то нападая на кого-то.

— Вы не можете этого знать!

— Ты меня недооцениваешь, Иван. Я уже давно почти не думаю, как вести дело, об этом думают мои помощники, я думаю — зачем. Я ведь уже немолод, Иван. Так вот: ты боишься, что поможешь нам сделать такой компьютер, который можно будет применить как инструмент управления миром — это коротко и просто говоря. И ты не очень ошибаешься в этом. Я не хочу разубеждать тебя, но мне бы хотелось порассуждать на тему: а что будет, если этого не будет? Ты не возражаешь?

— Нет, — коротко ответил Иван и уставился на стакан, стоящий перед ним.

— Демократия, созданная в рамках западной цивилизации, скоро исчерпает себя. Это сегодня понимают очень и очень немногие, но это неизбежно. Мы поставили права индивидуального человека в центр всего, а пора уже ставить в центр интересы человеческого рода. Да… нас ждет кризис, на этот раз кризис перепроизводства идей, технологий и всяческих благ — и это на фоне стремительного роста населения в третьем мире. От комфорта демократическое общество не откажется, против этого проголосуют избиратели. А пора отказываться. Кроме того, мы произвели подмену ценностей, назвав главной технический прогресс. Это путь к войне, Иван. Дело в том, что иные цивилизации так не считают, а дело нашей чести им это доказать. Короче говоря, если мы хотим жить, надо сдерживать развитие науки и регулировать потребление, а значит, и свободу личности.

— А почему нельзя провести все это демократическим путем?

— Этого нельзя сделать потому, что тогда надо изолировать оппозицию, а это недемократично. Представь себе: завтра будет принят, например, закон, ограничивающий права фирм в производстве более совершенных материалов для летательных аппаратов. Возможно это? Нет. Это абсурд: ведь мы хотим летать быстрее и безопаснее. И спираль раскручивается дальше.

— Но где опасность? Где? В чем она выражается?

— Мир становится слишком сложен. Вероятность катастроф возрастает. Биосфера перегружена. И самое главное, нет формального аппарата для прогнозирования общественно-политических процессов. Те попытки прогнозирования, которые были предприняты, — примитивны, но и они показывают, что конец близок. Я хочу доказать всем, что нас ждет, — точно и строго, и подчинить все логике самосохранения. Если ради этого надо ограничить прибыль корпораций, значит, надо ее ограничить, если снизить рождаемость, значит — снизить, если прекратить жечь уголь, значит — прекратить. И я понимаю, что никакое демократическое правительство этого не сделает. Значит, нужно другое правительство, при видимом сохранении демократии. И пусть это правительство, разрази его гром, я ведь всю жизнь был и остаюсь приверженцем демократии, слушает моего Самаэля, а не кого попало. — Зильберт был внешне спокоен, но он все же волновался, и Иван чувствовал это. — Неужели и ты не видишь, что мы идем, не идем, а бежим, нет, летим — в пропасть, к концу?!

Ноздри у Ивана затрепетали, глаза вспыхнули и приобрели тот самый невыразимый и непереносимый блеск.

— Вижу, — выдавил он из себя.

— Ну, так и что, будем ждать? — Зильберт выдержал взгляд Ивана. «Да — он шизик, но и гений одновременно», — подумал он.

— Ты хочешь спасти человечество при помощи Самаэля?

— Ну, наконец-то. Да! Да, хочу его спасти. Причем хочу это сделать и в прямом смысле.

— Как это — в прямом? — тихо спросил Иван.

— Вот ты — блестящий математик. Ответь мне: можно ли перенести то, что содержится здесь, — Зильберт ткнул себя в лоб, — в компьютер и хранить это там столько, сколько нужно, хоть вечно? Можно или нет?

— Нужен транслятор… — прошептал Иван.

— Ну так сделай этот транслятор. Ты же его почти сделал… И это, между прочим, вторая моя сокровенная мечта. Фантастическая… Но я уже теперь так не думаю, — быстро добавил Зильберт.

— А кто будет решать, кого и как закачивать в Самаэля, а кого оставлять? — спросил Иван.

— Вот это уже — не проблема. Это не самое сложное. Была бы техническая возможность. Мы найдем правильное решение.

— Кто это — мы?

— Мы, дорогой Иван — это мы. Государства на карте меняются, исчезают и появляются, правительства приходят и уходят, а мы были, есть и будем… Пошли смотреть Самаэля.