Иван зашел в небольшой бар, посетителей в нем не было. Бар был стилизован под конец прошлого века. Стояли некрашеные деревянные столы, на которых посетители вырезали свои имена. Иван начал читать эти надписи и очень увлекся. Ему было интересно пытаться увидеть за каждой надписью того, кто ее сделал. «А может, кроме этого вырезанного на столе имени, здесь, на Земле, от этого человека ничего и не осталось: ни дома, ни дерева, ни потомков — сколько людей погибло в войнах! — ни памяти — ничего. И так оно, скорее всего, и есть. Кто этот Джон Берд, в 1903 году вырезавший здесь свое имя такими крупными и корявыми буквами?»
Иван подключил усилитель и, спросив у бармена разрешения, начал потихоньку играть. Играл он то, что приходило ему в голову. Причем реализовывалось это следующим образом: Иван вспоминал, например, море, такое, каким он его видел только что, и пальцы сами находили нужные места на грифе гитары, чтобы то, что он видел, выразилось в звуках. Стоило Ивану представить, что ветер усилился, — и характер музыки тут же менялся. Он представил летящий по волнам парусник — и для этого образа в звуках нашлось выражение. Происходило удивительное. Иван буквально ощущал то, что хотел представить, и все эти его переживания и образы находили свою музыкальную форму, что приносило необыкновенное, ни с чем не сравнимое чувство. И это чувство было радостным. Он не думал ни о стиле, ни о тональности, ни о ритме — вообще о том, как ему играть, он думал только, о чем играть. Способность так играть привела Ивана в восторг. Это был настоящий праздник, которого у Ивана никогда еще в жизни не было. И он играл и играл, ни на что не обращая внимания, и готов был играть без конца.
Риикрой внимательно слушал игру Ивана. Наконец он сказал: «Так, полный порядок. Еще один пророк готов к проповеди. Этот из тех, кто предпочитает петь. Так пусть поет. Уж я ему обеспечу и оркестр, и слушателей».
Аллеина внутренне передернуло от этих слов, хоть он и был внешне невозмутим. «Вот так они и делают пророков из свободных людей…»
5
Вечером Наташа зашла в номер Сергея.
— Сергей, Иван опять исчез, — не то спросила, не то просто сказала она.
— Видел, — сухо сказал Сергей. — Исчез. Опять.
— Его надо искать. Как он здесь один? И виза завтра заканчивается.
— Нет, Наташа. Хватит с меня. Я его искать не буду.
— А как же он… — начала было Наташа.
Но Сергей перебил ее:
— Он странный человек. Я не могу его понять. А раз не могу понять, не могу и помочь. И еще. Думаю, что никто, и ты в том числе, Наташа, не сможем ни понять, ни помочь ему. Вот что я думаю. Искать я его больше не буду. Делать для него что-либо, пока он сам меня не попросит, — не буду. Пусть живет, как знает. А у меня сейчас столько дел, что отвлекаться на выяснение причин его более чем странного поведения нет ни времени, ни желания.
— Значит, все…
— Что — все? Он по-прежнему мой компаньон, но его личная жизнь меня не интересует, признаюсь.
— А я?
— А ты — тоже мой компаньон. И тебя я понимаю и буду тебе помогать, как и чем смогу, но только не проси меня заниматься Иваном.
Наташа смотрела на Сергея в упор. Взгляд ее был спокойный и, как Сергею показалось, усталый. «Она, видно, очень устала от всего этого, он ее замучил», — подумал Сергей.
— Что ты предлагаешь мне делать? — спросила Наташа. Причем, как чутко уловил Сергей, это был не вопрос-вызов, а вопрос-просьба, просьба о помощи.
Сергей хлопнул себя по коленям, как бы добавляя решительности и весомости своим словам, и сказал:
— Давай работать. Ты всегда будешь на людях, работа у тебя будет, и ее будет очень много. И я думаю, что все у тебя устроится наилучшим образом.
— Попробую. Другого-то все равно ничего нет. Так ведь? — Это снова был и не вопрос, и не утверждение.
— Так или не так… Есть, нет… Наташа, ты самая красивая женщина в мире, да еще и умная, да еще и богатая теперь. Живи и радуйся. Давай поговорим о деле.
И Сергей начал рассказывать ей о своих планах по созданию в России сети «Юнайтед Системз».
Вернувшись в свой номер, Наташа повесила на двери табличку «Просьба не беспокоить» и легла на кровать не раздеваясь.
«Иван исчез. Ушел из моей жизни. Он ушел и унес с собой часть меня, и не худшую. Ту жизнь, которая теперь мне предстоит, я достаточно хорошо представляю. Все обстоятельства давно уже толкали меня к ней, а я сознательно и бессознательно сопротивлялась. Я искала любовь нашла и вновь потеряла. Может, я и выдумала все, может он и не такой вовсе, как я его себе представляла, — это не имеет значения, а вот то, что второго такого усилия… нет… — возможности — не будет, это уж точно».