Антихрист

Иван сел на заднее сиденье. В автомобиле больше никого не было. Автомобиль ехал совсем недолго. На каком-то небольшом аэродроме Ивана ждал вертолет. В вертолете тоже был только один человек — пилот. «А что, если он меня никуда не выпустит из своего подземелья? — подумал Иван. — Запрет и будет заставлять работать на него, — усмехнулся Иван про себя. — А Лийил на что? Вот тут-то он может пригодиться».

Вертолет приземлился на зеленой лужайке, на которой кое-где лежал не успевший растаять снег. Лужайка была расположена посреди большого парка. К вертолету подъехал автомобиль. И в этом автомобиле тоже был только один человек. «Зачем здесь автомобиль, идти-то всего метров двести? Наверное, так принято. Или не хочет, чтобы меня здесь кто-нибудь видел. Это скорее всего», — решил Иван. Автомобиль въехал в большие, бесшумно поднявшиеся ворота и остановился. Ворота закрылись. Водитель вышел из машины, открыл дверь и сказал:

— Господин Свиридов, прошу вас следовать за мной.

Они направились к лифту, выйдя из него прошли в небольшой холл, где была только одна дверь. Водитель открыл ее, вошел, через несколько секунд вышел и сказал:

— Проходите, пожалуйста, господин Зильберт ждет вас.

Зильберт стоял у окна. Когда Иван вошел, он повернулся, подошел к нему и протянул руку для приветствия.

— Рад тебя видеть, Джон Берд, — Зильберт улыбнулся. — Сегодня утром имел удовольствие посмотреть часть твоего концерта — то, что успели записать телевизионщики. Восхищен. Впрочем, я не знаток поэзии, но то, что я слышал, мне очень понравилось. Садись, Иван. Кофе, чай или, может быть, вина?

— Спасибо, кофе.

Когда принесли кофе, Зильберт сел в кресло напротив и сказал:

— Я тебя внимательно слушаю, Иван. Будь со мной откровенен. Столько, сколько знаю всяких тайн я, — Зильберт махнул рукой, — мало кто знает, и то, что ты можешь мне сообщить, не сокрушит мой разум.

— Хорошо, — кивнул головой Иван. — Зильберт, принципы моей математики, а тем более основанную на ней физическую модель мира, я раскрывать не хочу и не раскрою, операционную систему делать не буду и вообще не буду делать ничего, что можно было бы опубликовать. — Никакой реакции не последовало, лицо Зильберта было, как всегда, неподвижно. — Но мне кажется, что тебе от меня этого и не надо.

— Вот как? А что же мне может быть еще надо от тебя? Хотя я могу и ошибаться. Всегда интересно узнать, что о тебе думают другие. Я, между прочим, для этого содержу целую службу.

— Твоя власть далеко не полна и не так уж надежна, Зильберт. Я могу помочь тебе укрепить ее, но тайно.

Зильберт слегка прищурил глаза.

— Зачем тебе это?

— Хочу спасти мир.

— От чего?

— Все очень просто. Модель, которую я создал, показывает, что Конец света очень, очень близок.

— Докажи.

— Для этого я должен опубликовать Систему, а этого я не могу сделать.

— Почему?

— Потому что ею воспользуются. Ты — в первую очередь. И это только приблизит конец.

Зильберт долго молчал. «Он — сумасшедший. И к тому же не хочет делать ничего из того, что мне действительно от него надо. Но он что-то не договаривает».

— Прежде чем наступит конец, о котором ты говоришь, по христианской вере, должен прийти Предвестник. Не так ли, Иван? — на губах Зильберта промелькнула едва заметная усмешка.

— Антихрист? Да, я понял. В таком случае, — Иван сделал длинную паузу, — я и есть Антихрист.

Зильберт посмотрел на Ивана долгим взглядом. Иван уловил в нем высокомерное презрение, хотя, может быть, это ему и показалось.

— Ты — не еврей, поэтому не можешь быть Антихристом.

— А ты, Зильберт? А ты — не из колена ли Иуды? — Зильберт долго и пристально смотрел Ивану в глаза. «Вот до чего он додумался». — Зильберт усмехнулся про себя.

— Да, Иван. Да. Но мне, — Зильберт печально улыбнулся, — никогда и в голову не могло прийти такое. И, вообще-то, я в это не верю. Да и не могу, потому что я стопроцентный еврей. В чем все же смысл твоих предложений, Иван?

— Если у тебя, Зильберт, есть план в отношении устройства миропорядка, я готов помочь тебе его реализовать, у меня для этого есть нечто, чего нет у тебя. — Иван замолчал и посмотрел на Зильберта.

В комнате воцарилось долгое молчание. «У меня такое впечатление, что это когда-то уже со мной было. Или с кем-то из моих предков, — думал Зильберт, глядя на Ивана. — Его уверенность в себе безгранична. Кто бы мог подумать, что у него мания мессианства».

— Хорошо, — наконец заговорил Зильберт, — я готов поверить, что у тебя есть связь с Богом. Допустим. Я только должен хорошо понять одну вещь: почему ты так спокойно, не задавая никаких вопросов, соглашаешься установить в мире порядок, который мне кажется наилучшим. Неужели тебе все равно, какой это будет порядок?

— Равенство перед законом, демократия, права человека в основе общественного устройства. Не это ли идеальный порядок? — как само собой разумеющееся сказал Лван. — Не его ли ты и те, кто с тобой, исподволь устанавливаете, умно и скрытно манипулируя общественными институтами?

— Ты преувеличиваешь наши возможности, Иван. Далеко не все и не всегда получается так, как нам хочется.