Антикиллер-2

– А ты знаешь, что он не бросает слов на ветер.

Теперь Печенков откровенно кивнул.

– И куда же тебе деваться?

Подозреваемый молчал.

– Но это твои проблемы, – Лис сделал небрежный жест, выражающий вполне однозначное отношение к трудностям Миши Печенкова.

– А у нас другие задачи. Взять Колдуна и всю вашу шоблу за хвост, и чем быстрее, тем лучше! Потому что гадите вы сильно, кровь льете, людей пугаете!

Коренев повысил голос и рассматривал Печенку, как исследователь изучает опасное насекомое, раздумывая над тем, представляет оно интерес или надо его попросту раздавить.

– Ты вот из себя крутого корчил, не кололся и думал, что все будет хорошо. А так не бывает. Где ты сейчас есть?

Неожиданный вопрос застал Печенку врасплох.

– Не знаю...

– Вот! И никто не знает! Из изолятора выпустили, и ты пропал. Не объявишься – подумают, что свои тебя в лесочке прикопали...

– А мы тоже закапывать умеем, – сказал в пространство Попов. – Помнишь, как ментов крыл по рации? Тогда смелый был! А ну-ка загляни в ту комнату!

Он подтолкнул Печенкова к зловещей маленькой комнате с выразительно засыпанным опилками полом. Тот уперся. Внезапно пришло полное понимание, для чего тут опилки и вообще – для чего идеально подходит это место.

– Нет! Нет! За что меня стрелять? Я ничего не делал, только рядом стоял...

Лис и Литвинов понимающе переглянулись. Раскол начинается с маленького признания. Самый трудный шаг – первый. А потом дело идет быстрее.

– Слушай меня, Миша, – вновь вступил в беседу Лис. – У тебя есть только один выход. И в прямом смысле, и в переносном. Хочешь подняться из этого подвала – колись до конца! Вываливай все, что знаешь. Хрен с тобой – оформлю явку с повинной! И спрячу в изолятор ФСБ, там будешь сидеть спокойно, как на курорте!

Мысль об изоляторе ФСБ Печенкову понравилась. На воле или в обычной тюрьме его ждет смерть, а туда не дотянется даже Колдун... И все же сдавать своих – самое наипоследнее дело!

– А хочешь здесь остаться – пожалуйста. Заведем туда и пристрелим. Без всяких понтов.

Попов вновь рванул Печенку за плечо.

– Посмотри на эти опилки внимательно... Видишь брызги, пятна? Их каждый раз смывают, но совсем не скроешь, а заменить свежими денег нет... Вот на них и твои мозги останутся!

– На воле ты тоже не заживешься, – вмешался молчащий до сих пор Литвинов. – Но на волю нам тебя пускать резона нет.

Печенков молчал. Человек может противостоять прессингу, если он знает, что страдает за близких или друзей, которые оценят и одобрят его стойкость. До сих пор выдерживать «третью степень» ему помогало осознание того факта, что он принадлежит к могущественному братству, на поддержку которого сможет рассчитывать и в тюрьме, и в суде, и, если придется, – в зоне. Сейчас за спиной никого не было – вчерашние братья превратились в лютых и беспощадных врагов. Правда, он так и не мог понять – почему?

– За что меня приговорили? – хрипло спросил он. – Что я такого вам выдал?

– Как что? – удивился Лис. – Фитиля и Самсона сдал? Думал, раз они готовы, то и спроса с них нет? А мы обыски сделали, по связям прошлись, засаду поставили и такого накопали! Еще двоих ваших взяли, причем не туфтовых, а настоящих, которые действительно на трассе шустрили!

Импровизация удалась. Печенке стало все ясно. Он действительно распустил язык и причинил организации вред. А объяснять, что это произошло случайно, – совершенно пустое и бесполезное дело.

Чувство вины усугубляет раскаяние. Даже когда виноват перед одним, а каешься другому.

– Ладно, – по-прежнему хрипло сказал он. – Только пусть они выйдут... Это была видимость компромисса. Только видимость. И дураку ясно: что

знает один мент, узнают и другие. Никакого компромисса не было – был полный раскол. Но человеку приятней думать, что ему тоже сделана уступка. Он попросил – и двое ушли. Тогда он тоже сделал уступку – и все рассказал. Когда сохраняется имитация равноправия, поражение не так обидно...

В третьем боксе было пыльно и душно. На стене висел прошлогодний календарь – красавица в черном трико с широко расставленными, словно собирается помочиться, ногами. Это Шитов украшал помещение в соответствии со своими представлениями о прекрасном. В углу лежали свернутые куски брезента – три на три метра.

– Заворачиваете? – кивнул в их сторону Литвинов.

– Да. Пойдем на воздух.

Попов отпер скрипучую дверь, по привычке обежал взглядом периметр, достал сигареты. Раньше он не курил, но в последние годы пристрастился.

– Будешь?

– Нет, – Литвинов, ко всеобщему удивлению, не расслаблял нервы никотином.

– Пойду забор проверю...