Антиквар

– Не вопрос, – сказал Гонзиц, с намеком поглядывая на опустевшую бутылку. – Если неторопливо – мне ж еще за пузырем идти – то отнимет час, а если с надлежащими условиями труда, то и за четверть часа управлюсь… И современную карту мне б…

Смолин принес толстый автомобильный атлас Шантарска, поставил на тумбочку четверть-литровую фляжечку с коньяком и попросил:

– Только ты уж, Камрад, не срубись…

– Выдюжим, – заверил Гонзиц, пуская клубы дыма над картой. – Говорю тебе – четверть часа максимум…

Смолин хотел было для надежности и контроля остаться с ним – но увидел в распахнутую дверь, как мигает в его кабинете сигнальная лампочка. Буркнув что-то, вышел в магазин.

Гоша тут же показал ему взглядом на…

На прелестнейшее, надо сказать, создание женского пола, с ослепительной улыбкой повернувшееся к Смолину: белые брючки, красная маечка, голое пузико, как водится, натуральная блондинка, волосы роскошные, чуть не до пояса… Годочков двадцати с лишком, а значит, под неприглядную статью УК уже не подпадает…

Очаровательное было создание, так и тянуло руку положить на плоский загорелый животик – а потом одинаково приятственно было бы вести ладонь что вверх, что вниз…

– Пресса, Василий Яковлевич, – с бесстрастным видом доложил Гоша, поглядывая на блондинку отнюдь не вожделеючи (притом что имел нормальную гетеросексуальную ориентацию и особенным моральными устоями в этом плане не был обременен).

Точно так же и Смолин моментально отрешился от прежних эмоций, вмиг ощутив не то чтобы разочарование или скуку, а откровенную неприязнь. Недолюбливали тут прессу, чего уж там – и не только в данном конкретном магазине, а, так сказать, в глобально-стратегическом плане…

Но ведь не выкинешь же за шкирку, поулыбаться нужно, ничего не попишешь… Выйдя из-за стеклянного прилавка, Смолин изобразил на лице самую вежливую, простецкую улыбку и, еще раз обозрев снизу доверху прелестное созданье (но уже далеко не с прежней приятностью), вопросительно поднял брови.

Девочка поняла, заторопилась:

– Инга Извольская, «Шантарские губернские ведомости»… Вот, пожалуйста…

И сунула ему закатанную в пластик карточку с фотографией – судя по суетливости и некоторой робости, сия аппетитная персона в журналистике делала первые шажки: топ-топ, топает малыш… Но до чего сексуальный малыш, ага, и глазками играет вполне профессионально, и поза грациозности не лишена… Закинуть удочку, а?

Смолин, добросовестно, демонстративно почесав в затылке, ухмыльнулся еще обаятельнее:

– Давно?

– Что, простите?

– Давно изволите украшать своей персоною средства массовой информации? Что-то я вас не припоминаю, а ведь такую девушку однажды увидевши, не забудешь…

– Я недавно… После универа…

– Ясно, – сказал Смолин. – Вот только тут написано… Вовсе не «Инга Извольская», а «Софья Лесникова»…

– Вы же понимаете, псевдоним… Так красивее, законы жанра…

– Жаль, право, – сказал Смолин. – Лично я Инг встречал много, а вот с красавицей по имени Софья в жизни не знакомился, нет, серьезно…

– Ой, да такое старомодное и нелепое имя…

– Ну, это дело вкуса, – сказал Смолин, возвращая Инге-Сонечке ее аусвайс. – Я по паспорту тоже, знаете ли, черт-те что…

– Это как? – моментально поинтересовалась она довольно-таки цепко (ну, не вовсе уж наивная, соображает).

– Да так, пустяки… – пожал плечами Смолин. – Итак, что же вас в наше скучное заведение привело?

– Я бы хотела сделать репортаж… Понимаете, Василий Яковлевич (шустренькая, с первого раза запомнила, как Гоша к нему обращался… или наводила уже справки?), антиквариат – ужасно интересная тема…

– Надо же, а я и не знал…

– Шутите?

– Нисколько. Мы – люди невероятно скучные, серые, торгуем себе помаленечку…

– Но у вас же столько интересных вещичек… – она оглядывалась с неподдельным любопытством свежего человека, со стариной прежде не особенно и сталкивавшегося. – Вот только простоватые они какие-то… Я слышала, есть коллекции старинного оружия, ювелирных изделий, всего такого… Вы мне не дадите адреса и телефона каких-нибудь коллекционеров?

Смолин не то что вздохнул про себя уныло – форменным образом взвыл…

Голову прозакладывать можно, что эта лапочка – ничья не подсадка, не подстава. Она по жизни такая дурочка, вот и все. Подобные ясноглазые Манюни в антикварных магазинах появляются достаточно регулярно – и нет у них других замыслов, кроме как и в самом деле сделать убойный репортаж, желательно с убойными фотографиями. И невдомек этим труженицам пера, что серьезный коллекционер конспирируется почище Штирлица и к публичности стремится еще меньше, чем резидент российской разведки в каком-нибудь Копенгагене – а уж особенно собиратели холодняка, ювелирки, вообще чего-то дорогого … Единственный известный Смолину пример – когда «папаша» Алисы Селезневой, то бишь фантаст Булычев, в своих мемуарах откровенно засветил собственную нехилую коллекцию наград и головных уборов посредством откровенных фотографий – но, быть может, классик жанра уже в легоньком маразме пребывал, люди стопроцентно вменяемые так не поступают…