Антиквар. Бестужев. Бешеная. Мамонты. Сибирская жуть. На то и волки

Данил вернулся в сторожку, сел, привалившись к стене, ощущая блаженную легкость во всем теле. Януш Орлич извлек плоскую бутылку экспортной «Зубровки» с желтой пробкой-стаканчиком. В сторожку бесшумно проникла овчарка, присела в уголке и притворилась, будто ее вовсе не интересует колбаса, завернутая в мятую газетку «Не».

Бывшие охранники отвергнутых историей генсеков опрокинули по первой – не закусывая. Еще посидели, блаженно ожидая, когда хмель растечется по жилочкам ублажающей волной. Налили по второй, кинули овчарке кусок колбасы из хорошего мяса, какую простой народ как не видел прежде, так не видит и теперь по причине ее малочисленности и многочисленности народа. Опрокинули по второй. Закурили. Вплотную приблизилось святое время застольного разговора, и Данил начал первым:

– Ну вот что, пане капитане, есть интересное дело…

…Слежку он заметил почти сразу же, едва вышел из невидного пятиэтажного дома в Серебрянке, где на первом этаже и располагался офис безвременно усопшего «Княжича». Много раз писано и сказано, что людей определенных профессий выдает взгляд – но так оно, между прочим, сплошь и рядом обстоит в реальности. То ли нервы еще не отошли после ночной работенки, то ли в последнее время меж некой дичью и неким охотником проскакивает в воздухе электрическая искра…

Данил не мог ошибиться. Тяжелые взгляды в упор из стоявшей неподалеку вишневой «семерки» прямо-таки обожгли – и моментально ушли в сторону, как соскальзывает капля с бильярдного шара. Трое. Двое на переднем, один, соответственно, на заднем, а больше он ничего не рассмотрел, потому что направился к своей «Волге» как ни в чем не бывало. Садясь, толкнул Степашу ногой. Тот понятливо опустил веки и медленно вывел машину на улицу.

«Семерка» вскоре же обнаружилась сзади. За рулем у них сидел не новичок, он не прижимался, маячил в безопасном отдалении, однако Данил поостерегся бы с ходу зачислять его в шоферню серьезного государственного ведомства – не та квалификация, сразу видно…

Степаша дисциплинированно молчал, время от времени поглядывая в зеркальце.

– Давай к автовокзалу, оттуда в центр, – распорядился Данил.

Государства он, откровенно говоря, ничуть не боялся. Пришить ему было абсолютно нечего, российское разрешение на пистолет действует и здесь после подписания очередного пакета договоров, в офисе «Княжича» осталась лишь местная канцелярская мелкота, ликвидировавшая дела. Для здешних властей он – законопослушный владелец фирмы «Клейнот». Все сибирские заморочки – чересчур далеко отсюда.

Конечно, здесь его номер – где-то в конце очереди. Но тут вам не Байкальск. Тут есть свой Лева, хоть зовут его иначе, свои друзья, способные вытащить из неприятностей. Конечно, л е г а л ь н а я рука Москвы без труда сцапала бы за ворот и в этом последнем заповеднике советской власти, но в том-то и сомнительное преимущество подвергшегося столь странным наездам «Интеркрайта», что атаки идут сплошь нелегальные.

Правда, это еще не причина, чтобы расслабляться. Самое опасное в его положении, когда находишься вдали от обжитого баронского поместья – попасть в лапы к противнику, пусть на самое короткое время. Теперь – особенно. Иксу достаточно иметь здесь знакомого в чинах не выше майорских – а уж не посвященные в тонкости сержанты сграбастают…

– Высадишь у метро, – сказал он. – А потом сделаем так…

Он вылез, едва машина притормозила. Остановился у кромки тротуара, словно в приступе мимолетной задумчивости. По проспекту Независимости (бывшему Ленинскому) текла обычная пестрая толпа, в которой изрядный процент составляли провинциалы, решительно державшие курс на ЦУМ. Неподалеку хмурился Феликс Эдмундович мышино-серого цвета, как-то переживший все кадрили последних лет.

«Семерка» проскочила вперед, тоже остановилась, из нее вылезли двое. Один помоложе, другой постарше. Оба с типично белорусскими вислыми усами, стрижки не столь уж короткие, вполне позволяющие подозревать парики, чисто теоретически. На одном – очки с затемненными стеклами. И ни один не похож на Логуна, как его описывали покойники. Конечно, можно поменять светлый парик на каштановый и приклеить такие же усы – но все равно идентифицировать рано…

Данил дождался зеленого огонька, перешел улицу. Свернул было направо, к метро, но тут же вернулся и не спеша направился вниз, к Немиге. Вновь перешел на другую сторону.

С Немиги дул легкий ветерок. Он двумя пальцами извлек из нагрудного кармана купюру, пустил ее лететь, повернулся и бросился за денежкой.

Оба преследователя на миг сбились с ритма. Который помоложе, шагавший по той же стороне, довольно неискусно развернулся к лотку с булочками и пепси-колой. Постарше, шедший по противоположной стороне («коробочку» строите, гады?), держался гораздо непринужденнее и увереннее. В самом деле он двигался изящно, пластично, как огромная кошка, вдруг вставшая на задние лапы, но не утратившая оттого грации, или Данилу это только казалось, мозг подгонял ответы под задачку?

«Семерки» не видно. Ну, посмотрим, во что превратится «коробочка» метров через двести…