Антиквар. Бестужев. Бешеная. Мамонты. Сибирская жуть. На то и волки

После душа и стаканчика коньяку он почувствовал себя заново родившимся. Столь же благостно выглядел и капитан Довнар, развалившийся на диване в роскошной кают-компании с высоким стаканом в руке. На столе красовалось полдюжины бутылок с нектарами от лучших фирм – друзья-приятели беззастенчиво атаковали лалетинский винный погребок, рассудив здраво, что война все спишет, а победителей не судят. Надираться, правда, не спешили – не время. Пригубляли по глоточку, сдабривая льдом и тоником – сущие джентльмены, да и только, правда, в добротном колониальном стиле: оба в тельняшках, со здоровенными пистолетами на поясе, один бородатый, другой небритый. Впрочем, в этой кают-компании настоящих лордов и не бывало, а германец-барон, однажды здесь побывавший после переговоров по алюминиевым акциям, дворянином казался сомнительным. В Европах купить можно любой товар. Некий австрийский граф, воспользовавшись прорехой в гражданском кодексе, за кругленькую сумму усыновлял любого желающего и совершенно законно наплодил графьев штук сорок…

– Ваш бандюга попросил бутылку водки и отдельную камеру, – сказал Довнар, лениво позвякивая льдом в стакане. – Просимое предоставлено. Лежит и посасывает потихоньку, каждый вправе отдыхать от трудов на свой манер… Пленного перевязали и дали жрать. Он меланхоличен. Вахтенного на палубе я поставил. Атака ожидается?

– Ночью вряд ли, – сказал Данил. – А вот с рассветом – возможны варианты…

– «Полюс» радиограмму принял и пожелал успехов.

– Будем надеяться…

– Можно задать вопрос, как шляхтич шляхтичу? – Капитан многозначительно помолчал. – Как вы полагаете, пан Черский, если к известной вам молодой особе проявит интерес известный вам морской волк, повлечет ли это за собой определенные компликации?[7]

– Помилуйте, друг мой, никаких компликаций, – сказал Данил. – Кроме дуэли, понятно.

– В таком случае прошу пана считать, что он не слышал моего вопроса.

Они приятно улыбнулись друг другу, приподняли бокалы и отхлебнули. Появилась вышеупомянутая молодая особа, с распущенными по плечам золотыми волосами, в черно-прозрачных колготках и тельняшке, при ее сложении с успехом игравшей роль платьица, в городе носили и короче. Окутанная облачком парижских ароматов, уселась в кресло, закинула ногу на ногу и вопросительно глянула на капитана. Тот бросился готовить ей выпивку. Данил подивился, как свежо и безмятежно чертовка выглядит – словно ничего и не было.

– Насколько я поняла, адмирал, филиалом монастыря ваш лайнер безусловно не служит? – светски осведомилась Лара. – Запасы колготок вот отыскала и присвоила пакет, духов с парфюмами – хоть лавочку открывай…

Оба приятеля переглянулись и дипломатично помолчали, вспомнив иные рейсы. Лара невинно взирала на них, вертя стакан. За бортом тихонько поплескивала вода, в приотворенный иллюминатор сочилась ночная свежесть. Не хотелось ни говорить, ни двигаться, так было уютно и хорошо.

– Капитан, вы по-английски понимаете? – спросила вдруг Лара.

– Увы, сие наречие мне неведомо, – лихо солгал капитан. – Обучался исключительно говору лягушатников.

Лара поднялась, зевнула, прикрывая рот ладошкой:

– Устала, прошу извинить… – и перешла на английский, глядя на Данила все так же невинно. – Я облюбовала каюту, где на двери медная русалка. Шампанское захвати, я видела в баре…

И вышла легкой походкой.

– Ну, ты долго еще будешь сидеть, импотент хренов? – спросил капитан Довнар.

Данил, покоряясь неизбежному, встал, выгреб из бара три бутылки французских пузыриков. Каюту с русалкой он знал и нашел быстро, вошел в полумрак, озаряемый настольной лампой в виде кубика из красно-сине-желтых витражей.

– Ну, наконец-то, – сказала Лара спокойным тоном победительницы. – Если мы сегодня уснем невинно, это будет против всех мыслимых канонов, штампов и законов… Наложи на меня руки, шампанское подождет. Кажется, я начинаю верить, что ты и впрямь мой идеал…

И закинула ему руки на шею, прижалась, прильнула к губам. Какой-то миг Данил стоял деревянной статуей – это было как обманывать ребенка, она до сих пор искренне верила, что стала счастливой хозяйкой груды золота, сопливая кладоискательница с ветерком в голове… Но он был живым человеком, а она была женщиной, прекрасно знавшей, чего хочет, и пылающая жизнь пересилила тлеющую совесть. Данил крепче прижал ее к себе и медленно отступал, увлекая Лару за собой, пока кромка широкого дивана не уперлась ему в колени.

…На сей раз он не ставил внутреннего будильника, просто проснулся в половине восьмого и, убедившись, что Лара дрыхнет каменным сном, залез под душ, потом поднялся на палубу, прихватив из хорошо известного ему шкафа черный матросский бушлат – утром на реке было прохладно.

Погода так и не испортилась, небо было синее, ярко светило солнце, и по обоим берегам, за ночь далеко отодвинувшимся от судна, зеленели заросшие лесом сопки. Судя по ширине реки, они уже вышли из Номочона в Шантару, но оставалась еще пара часов на той же скорости, как минимум.