Антиквар. Бестужев. Бешеная. Мамонты. Сибирская жуть. На то и волки

– Зато я триумфально вернусь с поля к любимой женщине, будучи малость пристыжен загулом со шлюхами – а значит, особенную нежность буду к супруге испытывать, подарками осыпать, ласками одаривать…

– Особенную нежность… – проворчал Смолин. – Слушай, ты ничего такого не слышал насчет кутевановского броневика?

– Это ты про последние новости?

– Ну, я не знаю… А какие?

– Я вчера говорил с Лизочкой Новицкой, из комитета по культуре… Понимаешь ли, Вася, нету там, на дне, никакого броневика. Власти собрались к трехсотвосьмидесятилетию города его вытащить, подновить и влепить куда-нибудь на пьедестальчик – ну, как-никак историческая ж машина… Заодно и Кутеванова с напарником похоронить можно будет честь по чести…

– Подожди, – сказал Смолин. – Кости ж давно растворились в воде.

– В морской растворились бы точно, а в речной – в общем, наоборот. Все зависит от кислотности, а она в Шантаре не особенно и изничтожающая. И потом, скелеты ж не на дне лежат, а в броневике. Значит, и «речной абразив» их не точил нисколечко – песок, течение и все такое… И рыбки, очень может быть, не добрались. Короче, по любому должны остаться крупные трубчатые кости и непременно – черепа… Только ничего у них не получилось. Нету там броневика. Ни хрена. Мэр у нас мужик хозяйственный, нагнали аквалангистов, пускали катера с магнитометрами – все без толку. Обшарили километровый участок – по обе стороны от исторического обрыва, но броневика, сто процентов, на дне не имеется… Хотя место то самое, сомнений нет: на обрыве ж до сих пор неподъемный валун громоздится, на котором коммуняки тогда, в двадцатом, звезду и лозунг выдолбили…

– Знаю, кто ж каменюгу не помнит?

– Ну вот… А тем не менее нету на дне броневика. Кайся, это не ты его украдкой вытащил и толкнул кому?

– Заколебаешься вытаскивать… – сказал Смолин. – Слушай, интересно получается… Как же так? Был броневик, любой историк тебе подтвердит, и в Шантару он навернулся с Кутевановым вместе… Что за ерунда?

– А хрен его знает. Я так подозреваю, комиссар сгоряча попутал места. Обрывов в тех местах до черта, многие друг на друга похожи… Выплыл комиссар в расстроенных чувствах – и попутал. Там же тогда еще не строили и не жили, до города было километров десять, совершенно глухие места… Вот чухонец, вполне вероятно, малость контуженный, пока до Шантарска добирался на своих двоих, точное место и запамятовал. Кто бы тогда проверял? Так что ржавеет себе броневичок где-то километpax в нескольких правее или левее исторического валуна… слушай, а может, краснюки все прекрасно и знали? Но местечко это именно из-за живописного валуна и выбрали? Потому что в настоящем месте ничего такого не было? Какая Кутеванову была разница? Зато, говорю, весьма даже живописное историческое место получилось: каменюгу за версту видно что с реки, что с сухопутья. Идут пионеры – салют Мальчишу, плывут пароходы – салют Мальчишу…

– И что теперь?

– А ничего. Бросили. Средств бюджетных им жалко – обшаривать реку на значительном протяжении с привлечением техники и аквалангистов – никто ж стараться бесплатно не хочет… А что это тебя на броневик потянуло?

– Да так, к слову пришлось… – сказал Смолин безмятежно.

И преспокойно вышел. Из второй подсобки доносились азартные голоса, звяканье железа, постукиванье – там Кот Ученый с Фельдмаршалом разбирались со вчерашней добычей. Которая теперь на законнейших основаниях принадлежала Смолину: попробуйте доказать обратное, если каталогов своей коллекции Кащей не составлял и светить ее не светил. От деда вся эта благодать В. Я. Смолину досталась, и никаких гвоздей…

Вернувшись к себе, он раскрыл папку «Важное». Сверху лежал прямоугольный лист сероватой бумаги, исписанный разборчивым почерком (чернила, конечно, изрядно выцвели, но читается легко). В верхнем правом углу отпечатанная типографским способом здоровенная, чуть ли не в донышко пивной кружки размером черная печать с императорским орлом и надписью: «Актовая бумага. Пятьдесят рублей». И тут же – типографский штамп: «Для актов, оплачиваемых сбором высшаго оклада, на сумму не свыше 10.000 рублей, и для актов, оплачиваемых сбором низшаго оклада, на сумму не свыше 100000 рублей». Ах, так это купчая… Идеальной сохранности, на последней, четвертой страничке – четыре зеленых пятирублевых марки гербового сбора. Состояние отличное, вещица небезынтересная… вот только цена ей, грубо прикидывая – ну максимум баксов триста, много – четыреста. Не такой уж и раритет, подобных хватает. С чего бы это Кащей ее положил…

К антикварной бумаге был скрепкой присобачен маленький квадратный листок бумаги вполне современного вида, на котором тем же разборчивым инженерским почерком Чепурнова было обозначено «Чехова, 28-157». И номер телефона, судя по всему, не мобильный, а квартирный. Город, что характерно, не обозначен, а улица Чехова где только не отыщется… телефонный номер, впрочем, определенно шантарский…

Аккуратно отложив листок вместе со скрепочкой, Смолин принялся читать.

«Выпись из крепостной, Шантарского нотариального архива, книги по городу Шантарску за 1910 год.