Антикварий

— Подождите минутку, сэр Артур, — сказал Олдбок, не давая ему слишком внезапно появиться перед дамами, — не торопитесь так, мой славный старый друг! Я был немного груб, говоря о сэре Гамелине… А ведь это мой давнишний знакомый и любимый персонаж… он же водил компанию с Брюсом и Уоллесом… И я клянусь на первопечатной Библии, что он поставил свое имя под Рэгменским трактатом лишь с законным и оправданным намерением обмануть предателей-южан. Это была настоящая шотландская хитрость, мой дорогой баронет, — сотни людей делали то же самое. Не надо, не надо сердиться! Забудьте и простите. Признайте, что мы с вами дали молодому гостю право считать нас двумя вспыльчивыми старыми дураками.

— Говорите за себя, мистер Джонатан Олдбок, — весьма величественно произнес сэр Артур.

— Ну что ж, ну что ж, упрямый человек всегда поставит на своем!

Тут дверь наконец отворилась, и в гостиную шагнула высокая и тощая фигура сэра Артура, за которым следовали Ловел и мистер Олдбок. Вид у всех троих был несколько растерянный.

— Я поджидаю вас, сэр, — сказала мисс Уордор. — Вечер прекрасный, и я бы хотела предложить пройтись пешком навстречу коляске.

Сэр Артур сейчас же согласился с этим предложением, которое вполне соответствовало его сердитому настроению. Отказавшись, как это уже вошло в обычай в случаях разлада, от чая и кофе, он забрал свою дочь и после церемонного прощания с дамами и очень сухого — с Олдбоком вышел.

— Мне кажется, что сэр Артур опять с левой ноги встал, — заметила мисс Олдбок.

— С левой ноги? С чертовой ноги! .. Он рассуждает глупее женщин. Что вы скажете, Ловел? Ба, молодчик тоже исчез!

— Он откланялся, дядя, в то время, как мисс Уордор собиралась в дорогу; но вы, кажется, не заметили, как он вышел.

— Черт вселился в людей! Вот все, что получаешь, когда суетишься, и хлопочешь, и нарушаешь заведенный порядок, чтобы накормить гостей обедом, не говоря уж о добавочных расходах!

— О Сегед, царь Эфиопский! — продолжал он, взяв в одну руку чашку чая, а в другую — том «Любителя всякой всячины», ибо у него была привычка читать за едой в присутствии сестры. Это, с одной стороны, выражало его презрение к обществу женщин, а с другой — его стремление не терять ни минуты, когда можно было чему-нибудь поучиться. — О Сегед, царь Эфиопский! Хорошо ты сказал: «Пусть никто не осмеливается утверждать, что сегодняшний день будет днем счастья! »

Олдбок почти час оставался углубленным в чтение, и дамы старались не мешать ему, в полном молчании занимаясь своими женскими делами. Наконец послышался тихий и скромный стук в дверь.

— Это ты, Кексон? Входи, входи, любезный!

Старик отворил дверь и, просунув в нее худое лицо, окаймленное жидкими седыми буклями, и один рукав белой куртки, начал приглушенно и таинственно:

— Я хотел поговорить с вами, сэр!

— Входи же, старый дурень, и говори, что тебе надо.

— Как бы мне не испугать леди, — произнес экс-парикмахер.

— Испугать! — повторил за ним антикварий. — Что это значит? При чем тут леди? Ты опять видел привидение на Хамлокском холме?

— Нет, сэр, на этот раз идет речь не о привидениях, но у меня тяжело на душе.

— А ты слыхивал о таких, у кого легко? — отозвался Олдбок. — Почему у такой старой, облезлой пуховки должно быть легко на душе, когда у всех на свете тяжело?

— Я не о себе сэр. Но только ночь грозит страшная, а сэр Артур и мисс Уордор, бедняжка…

— Да что ты! Они должны были где-нибудь в конце поля встретить экипаж и, наверно, уже дома.

— Нет, сэр. Они пошли не полем навстречу коляске, а вкруговую, через пески.

Эти слова подействовали на Олдбока, как электрический разряд.

— Через пески! — воскликнул он. — Не может быть!

— Вот-вот, сэр! И я то же самое сказал садовнику. А он говорит, что видел, как они свернули возле утеса Масселкрейг, честное слово! А я ему: «Ну, раз так, Дэви, я побаиваюсь… »

— Календарь, календарь! — закричал Олдбок, вскакивая в большой тревоге. — Не эту чепуху! — отбросил он в сторону предложенный ему племянницей маленький карманный календарь. — Боже мой! Бедная мисс Изабелла! Сию минуту найдите мне фейрпортский справочник. — Календарь был принесен, и содержавшиеся в нем сведения еще более усилили волнение мистера Олдбока. — Я пойду сам! Позови садовника и работника, Кексон. Пусть несут веревки и лестницы. Скажи обоим, чтоб на пути звали еще людей на помощь. Доберитесь до вершины утеса и кричите им оттуда вниз!

— В чем дело? — недоумевали мисс Олдбок и мисс Мак-Интайр.

— Прилив! Прилив! — ответил им крайне взволнованный антикварий.

— Не надо ли, чтобы Дженни? .. Впрочем, нет, я побегу сама, — сказала младшая из дам, заражаясь ужасом дяди. — Я побегу к Сондерсу Маклбеккиту и скажу, чтобы он выехал в лодке.

— Спасибо, дорогая! Это самое умное из всего, что здесь было сказано. Беги, беги! Подумать только — пойти через пески! — Олдбок схватил шляпу и палку. — Слыхано ли такое безумие!

ГЛАВА VII