Антикварий

— Я уже довольно давно не был в полку. Последнюю кампанию я проделал при штабе генерала***.

— Вот как! Это еще более удивительно. Ибо, если я и не служил под прямым начальством генерала ***, все же мне известны имена офицеров, занимавших при нем различные посты, и я не припоминаю имени Ловела.

При этом замечании Ловел вновь покраснел, и так сильно, что обратил на себя внимание всего общества. Послышался презрительный смех, по-видимому знаменовавший торжество капитана Мак-Интайра.

— Тут что-то странное, — пробормотал про себя Олдбок, — но я не отступлюсь так легко от моего феникса в образе дорожного попутчика: все его поступки, речь и манеры выдают джентльмена.

Тем временем Ловел достал бумажник, извлек из него письмо и, вынув его из конверта, протянул Мак-Интайру.

— Надо полагать, что почерк генерала вам известен. Признаюсь, что мне не совсем удобно показывать эти преувеличенные выражения его уважения ко мне.

Письмо содержало очень теплые слова признательности генерала за недавнее выполнение какого-то военного поручения. Капитан Мак-Интайр, пробежав глазами письмо, не мог отрицать, что оно написано генералом, но сухо заметил, возвращая его, что не видел адреса.

— Адрес, капитан Мак-Интайр, — таким же тоном ответил Ловел, — будет в вашем распоряжении, как только вы соблаговолите обратиться ко мне.

— Я, конечно, не премину это сделать, — ответил воин.

— Бросьте, бросьте! — воскликнул Олдбок. — Что все это значит? Затесалась меж нами Хайрен? Прошу вас, юноши, не обижать друг друга. Неужели вы явились с театра войны для того, чтобы затевать междоусобицы в нашей мирной стране? Вы что, щенки-бульдоги, которые, как только беднягу быка уберут с арены, вцепляются друг в друга и хватают за икры ни в чем не повинных зрителей?

Сэр Артур выразил надежду на то, что молодые джентльмены не забудутся настолько, чтобы горячиться из-за такого пустяка, как конверт от письма.

Оба противника отрицали такое намерение и, с краской в лице и сверкающими глазами, заявили, что ни разу в жизни не были более хладнокровны. Все же на собравшихся явно повеяло холодком. После этой сцены все говорили только ради того, чтобы поддержать настроение, и Ловел, воображая себя предметом неприязненных и подозрительных взглядов остальных участников компании и чувствуя, что его уклончивые ответы дают им право относиться к нему с затаенным сомнением, принял геройское решение пожертвовать удовольствием провести день в Нокуинноке.

Поэтому он пожаловался на сильную головную боль, якобы вызванную зноем, от которого он отвык за время своей болезни, и по всей форме принес извинение сэру Артуру, а последний, прислушиваясь более к подозрению, заглушавшему голос благодарности за прежние услуги, отговаривал его лишь в той мере, какой требовали правила благовоспитанности.

Когда Ловел прощался с дамами, мисс Уордор показалась ему более встревоженной, чем раньше. Быстрым, заметным только для Ловела взглядом в сторону капитана Мак-Интайра она указала на причину своего беспокойства и, сильно понизив голос, выразила надежду, что мистер Ловел лишает их своего приятного общества не ради какого-либо менее приятного свидания.

— Нет, тут причина совсем иная, — заверил он ее. — Все дело в недомогании, которое в последнее время иногда преследует меня.

— Лучшее средство в таких случаях осторожность, и я… как и все друзья мистера Ловела, надеюсь, что он не станет им пренебрегать.

Ловел низко поклонился и густо покраснел, а мисс Уордор, словно чувствуя, что сказала лишнее, повернулась и села в коляску. После этого Ловелу предстояло проститься с Олдбоком, который с помощью Кексона уже приводил в порядок свой парик и чистил сюртук, носивший следы ходьбы по крутой и узкой троте.

— Что такое? — воскликнул Олдбок. — Неужели вы покинете нас из-за нескромного любопытства и горячности Гектора? Да ведь это просто пустоголовый мальчишка. Он был избалованным ребенком еще на руках у няньки и швырял мне в голову погремушки, если я отказывался дать ему кусок сахара. Вы слишком разумный человек, чтобы считаться с таким задирой. Aequam servare mentem note 115 — гласит девиз нашего друга Горация. Я дам Гектору взбучку и все это улажу.

Но Ловел настаивал на своем решении возвратиться в Фейрпорт.

Тогда антикварий сказал более серьезным тоном: