Антикварий

Слушая эту великодушную декларацию из уст старого антиквария, мисс Уордор не раз менялась в лице и едва могла верить своим ушам. Ибо из всех наперсников и поверенных в любовных делах, которые она, естественно, считала предметом тайного сообщения, Олдбок после Эди Охилтри представлялся ей самым странным и непригодным. Она не знала, дивиться ей или сердиться по поводу необычайного стечения обстоятельств, отдавших такую деликатную тайну во власть людей, столь мало способных ее сохранить. Далее — ее страшило, как именно Олдбок заговорит об этом с ее отцом, ибо в подобном намерении с его стороны она не сомневалась. Девушка хорошо знала, что почтенный джентльмен, столь упорный в своих предрассудках, не очень-то считался с чужими, и могла ожидать самого неприятного взрыва после того объяснения, которое между ними произойдет. С глубокой тревогой услышала она поэтому, как ее отец выразил желание поговорить с хозяином дома наедине и как охотно Олдбок поднялся, чтобы проводить гостя в кабинет. Мисс Уордор, оставшись в столовой, старалась поддерживать разговор с монкбарнсскими дамами, но была взволнована, как Макбет[343], когда, скрывая угрызения нечистой совести, он обменивается с придворными танами[344] замечаниями о буре прошлой ночи, а сам всей душой мучительно ловит первый звук тревоги, которую вот-вот поднимут люди, вошедшие в опочивальню убитого Дункана. Однако беседа двух знатоков старины направилась по руслу, весьма отличному от того, какое предполагала мисс Уордор.

— Мистер Олдбок, — сказал сэр Артур, когда после обязательного обмена церемониями оба они расположились в sanctum sanctorum антиквария, — вас, так хорошо знакомого с моими семейными делами, может быть, удивит вопрос, который я собираюсь вам задать.

— Знаете ли, сэр Артур, если он касается денег, то, к моему большому сожалению, я…

— Он касается денежных дел, мистер Олдбок!

— Право же, сэр Артур, — заговорил опять антикварий, — при нынешнем состоянии денежного рынка и низком курсе ценных бумаг…

— Вы неправильно меня поняли, мистер Олдбок, — произнес баронет. — Я хотел просить у вас совета насчет выгодного помещения крупной суммы денег.

— Черт возьми! — воскликнул удивленный антикварий и, чувствуя, что его невольный возглас не слишком вежлив, поспешил исправить дело, выразив свою радость по поводу того, что сэр Артур располагает значительной суммой, когда ощущается недостаток свободных средств.

— Что же касается способа употребления ваших денег, — продолжал он, помолчав, — то, как я уже говорил, фонды нынче стоят низко, но с землей возможны выгодные сделки. Так не лучше ли вам, сэр Артур, начать с погашения закладных? А вот здесь ваше обязательство по личному займу и три долговые расписки, — продолжал он, доставая из правого ящика шкафа красную записную книжку, самый вид которой после многих прежних обращений к ней был ненавистен баронету. — Вместе с процентами они в общем итоге составляют… дайте прикинуть.

— Около тысячи фунтов, — поспешно договорил за него сэр Артур. — Вы на днях называли мне сумму.

— Но с того времени набежали проценты следующего срока, сэр Артур, и теперь выходит — если в расчет не вкрались ошибки — тысяча сто тринадцать фунтов семь шиллингов пять и три четверти пенса. Но проверьте итог сами.

— Я уверен, что у вас все правильно, дорогой сэр, — сказал баронет, отстраняя рукой книжку, подобно тому как отклоняют старомодную вежливость, когда гостя настойчиво потчуют, а он уже наелся до тошноты, — все совершенно правильно, я в этом уверен, и в течение трех дней или даже раньше вы получите все сполна… я хочу сказать, если вы захотите принять все в слитках.

— В слитках! Вы, вероятно, подразумеваете свинец. Что за чертовщина! Неужели мы наконец наткнулись на жилу? Но что я стану делать с грудой свинца стоимостью свыше тысячи фунтов? Прежние троткозийские аббаты, конечно, могли бы покрыть им крыши церкви и монастыря, но я…

— Под металлом в слитках, — пояснил баронет, — я подразумеваю благородные металлы — золото и серебро.

— А-а! Вот как? Из какого же Эльдорадо будет привезен этот клад?

— Не издалека, — многозначительно произнес сэр Артур. — Кстати сказать, вы можете своими глазами увидеть, как это делается, с одним большим условием…

— В чем же оно состоит? — полюбопытствовал антикварий.

— Видите ли, вы должны будете оказать мне дружеское содействие, ссудив меня суммой в сто фунтов или около того.

Мистер Олдбок, который мысленно уже держал в руках всю сумму долга, притом с процентами, долга, который он давно считал почти безнадежным, был так ошеломлен неожиданной переменой ролей, что мог лишь с горечью и недоумением в голосе повторить, как эхо, слова:

— Ссудить суммой в сто фунтов!

— Да, любезный сэр, — продолжал сэр Артур, — но под самое верное обеспечение — в виде уплаты в течение двух или трех дней.

Воцарилось молчание. То ли отвисшая нижняя челюсть Олдбока еще не вернулась на место, чтобы он мог ответить отказом, то ли его заставляло безмолвствовать любопытство.