Антикварий

Ребятишки поздравляли обоих стражей, Пегги Оррока и Джока Ормстона, внушавших им попеременно то страх; то желание позабавиться, с тем, что им попался в руки такой же молодец, как они сами.

Торжественное шествие закончилось тем, что Эди наконец предстал (отнюдь не в первый раз) перед достопочтенным судьей Литлджоном. Вопреки своему имени[465] это был высокий и дородный мужчина, которому не напрасно были пожалованы знаки его корпорации. Строгий блюститель законов той строгой эпохи, несколько суровый и самовластный при исполнении своих обязанностей, он изрядно пыжился от сознания своего могущества и высокого положения, а в остальном был честным, благонамеренным и полезным гражданином.

— Введите, введите его! — воскликнул он. — Честное слово, настали времена страшных, противоестественных дел, когда даже привилегированные нищие его величества первые нарушают его законы! Вот и Голубой Плащ учиняет грабеж! Я думаю, что следующий, кого король облагодетельствует одеждой, пенсией и разрешением собирать милостыню, отблагодарит его тем, что окажется замешанным в государственной измене или по крайней мере в бунте. Однако введите его!

Эди отвесил поклон и остановился, как всегда, статный и прямой, слегка склонив голову набок, словно стараясь не пропустить ни одного слова, с которым обратился к нему судья. На первые вопросы, касавшиеся его имени и рода занятий, нищий отвечал охотно и точно. Но когда судья, велев писцу отметить эти сведения, начал спрашивать, где Охилтри находился в ту ночь, когда так пострадал Дюстерзивель, нищий отказался отвечать.

— Скажите мне, судья, вы ведь знаете законы: какая мне польза отвечать на ваши вопросы?

— Какая польза? Никакой, конечно, мой друг, только что, если ты не виновен и правдиво расскажешь о том, что делал, я могу выпустить тебя на свободу.

— Но, мне сдается, было бы разумнее, если бы вы, судья, или кто другой, кто знает за мной что-нибудь, доказали мою вину, а не требовали, чтобы я доказывал свою невиновность.

— Я заседаю здесь, — ответил судья, — не затем, чтобы обсуждать с тобой статьи закона. И я спрашиваю тебя, если ты согласен отвечать мне, был ли ты в указанный день у лесника Рингана Эйквуда?

— Право, сэр, не берусь припомнить, — ответил осторожный нищий.

— А также, — продолжал судья, — видел ли ты в тот день или в ту ночь Стивена, или Стини, Маклбеккита? Я полагаю, что ты его знаешь?

— Ох, беднягу Стини я очень хорошо знал! — ответил арестованный. — Но только не могу припомнить, когда я его в последний раз видел.

— Был ли ты в тот вечер возле монастыря святой Руфи?

— Судья Литлджон, — заявил нищий, — если вашей чести угодно, давайте положим этому сразу конец. Я прямо скажу вам, нет у меня охоты отвечать на ваши вопросы. Я стреляный воробей и не допущу, чтобы мой язык втянул меня в беду.

— Запишите, — сказал судья, — что он отказывается отвечать на какие-либо вопросы, опасаясь, что, сказав правду, может попасть в беду.

— Ну нет, — возразил Охилтри. — Я не желаю, чтобы так записывали мой ответ! Я ведь хотел только сказать, что, по моему опыту, если кто отвечает на пустые вопросы, это не приводит к добру.

— Запишите, — распорядился судья, — что, будучи, на основании личного опыта, знаком с судебными разбирательствами и потерпев ущерб оттого, что в подобных случаях отвечал на вопросы, арестованный отказался…

— Нет, нет, судья, — перебил его Эди, — на этом вы меня никогда не поймаете.

— Ну, так диктуй свой ответ сам, приятель, — сказал судья. — Писец все запишет прямо с твоих слов.

— Вот это так! — воскликнул Эди. — Это я называю честным обхождением. Я сейчас все скажу, не теряя времени. Значит, сосед, можешь записать, что Эди Охилтри стоит за свободу… нет, этого мне тоже не следует говорить. Я ведь не из тех, кто бунтует ради какой-то свободы, и сам сражался против таких во время мятежа в Дублине[466]. Кроме того, я много лет ел хлеб короля… Погоди, давай подумаем… Да, пиши… что Эди Охилтри, Голубой Плащ, стоит за правомочия (смотри, правильно напиши это длинное слово!)… за правомочия подданных нашего государства и не проронит ни одного слова, о чем бы его нынче ни спрашивали, разве что увидит надобность в ответе… Запиши, молодой человек!

— В таком случае, Эди, — сказал судья, — раз ты не даешь мне никаких показаний по этому делу, я отправлю тебя назад в тюрьму, и ты останешься там, пока тебя не выпустят в законном порядке.

— Слушаю, сэр! — ответил нищий. — Раз такова воля неба и воля человека, я, конечно, должен подчиниться. Да я особенно и не возражаю против тюрьмы, худо только, что из нее нельзя уйти. Но если бы вы согласились, судья, я дал бы вам слово явиться перед лордами окружного суда или иным судом в день, который вам угодно будет назначить.

— Я считаю, друг мой, — ответил судья Литлджон, — твое слово слишком слабым обеспечением, когда дело может идти о твоей шее. Склонен думать, что тебе что-нибудь помешает явиться. Вот если бы ты мог представить мне достаточный залог…

В этот миг в помещение суда вошли антикварий и капитан Мак-Интайр.