Антикварий

— Будь в погребе что-либо лучшее, — промолвила мисс Уордор, — оно все равно не могло бы достойно вознаградить вас за дружескую поддержку.

— Вы так считаете? — сказал антикварий. — Ну что ж, с благодарностью пью за вас, мой прекрасный враг, и за то, чтобы вы скоро подверглись такой осаде, какую особенно любят леди, и подписали условия капитуляции в часовне святого Уиннокса!

Мисс Уордор покраснела, а лицо Гектора сперва залилось краской, затем побледнело.

— Моя дочь очень обязана вам, Монкбарнс. Но, если вы сами не примете ее руку, я прямо скажу, не знаю, где дочь бедного рыцаря может найти себе пару в наши корыстные времена.

— Вы говорите обо мне, сэр Артур? Ну нет! Но я сохраняю за собой право поединка и, неспособный сразиться сам с моим прекрасным врагом, выставлю за себя другого бойца. Впрочем, об этом — потом! Что ты нашел в этих бумагах, Гектор? Ты склонился над ними так, словно у тебя пошла из носу кровь.

— Ничего особенного, сэр. Но только моя рука теперь уже почти совсем поправилась, и я собираюсь через день или два избавить вас от своего общества и отправиться в Эдинбург. Я узнал, что туда прибыл майор Невил. Я хотел бы повидать его.

— Какой майор? — спросил дядя Гектора.

— Майор Невил, сэр, — повторил молодой воин.

— А кто он такой, черт возьми, этот майор Невил? — настаивал антикварий.

— Вы, мистер Олдбок, — вмешался сэр Артур, — наверно, не раз видели его имя в газетах. Это весьма выдающийся молодой офицер. Но я рад сообщить, что мистеру Мак-Интайру незачем уезжать из Монкбарнса, чтобы его повидать: сын пишет, что майор приедет с ним в Нокуиннок, и мне нечего говорить о том, что я охотно познакомлю молодых людей — конечно, если они еще не знакомы.

— Нет, лично мы еще не знакомы, — ответил Гектор, — но мне приходилось много слышать о майоре Невиле, и у нас есть общие друзья; ваш сын один из них. Но мне все равно пора в Эдинбург. Я вижу, что начинаю надоедать дяде, и боюсь…

— … что дядя надоест тебе? — перебил его Олдбок. — Кажется, этого уже не исправить. Но ты забыл, что приближается восхитительное двенадцатое августа и что ты условился где-то встретиться с одним из лесничих лорда Гленаллена, чтобы преследовать ни в чем не повинных пернатых.

— Верно, верно, дядя, я совсем забыл! — воскликнул легко воспламеняющийся Гектор. — Но вы перед тем сказали что-то такое, что у меня все вылетело из головы.

— Если угодно вашим милостям, — сказал старый Эди, высовывая свою седую голову из-за экрана, где он обильно угощался элем и холодным мясом, — если угодно вашим милостям, я могу сообщить новость, которая удержит тут капитана не хуже охоты. Вы слыхали о том, что сюда идут французы?

— Какие французы, глупая голова? Вздор!

— У меня не было времени, — сказал сэр Артур, — просмотреть направляемую мне как представителю власти корреспонденцию за последнюю неделю. Я взял себе за правило читать ее, кроме спешных дел, только по средам, потому что я все делаю методически. Но мне довольно было одного взгляда на письма, чтобы заметить, что поднялась какая-то тревога.

— Тревога? — переспросил Эди. — Я думаю — тревога, если мэр приказал немедленно зажечь на Хелкит-хеде огонь (это надо было сделать на полгода раньше), а сторожить этот маяк городской совет назначил не кого-нибудь, а самого старика Кексона. Одни говорят, что этим хотели уважить капитана Тэфрила, который почти наверно женится на Дженни Кексон, другие считают, что хотели угодить вашей милости и Монкбарнсу, как вы носите парики, а еще иные вспоминают старую историю про судью, который заказал парик, а потом так и не заплатил за него. Так или иначе, а Кексон уже сидит на верхушке утеса, как баклан, чтобы кричать в непогоду.

— Клянусь честью, отличный страж! — сказал Монкбарнс. — А что тем временем будет с моим париком?

— Я точь-в-точь это же спросил у Кексона, — ответил Охилтри, — и он сказал, что может заглядывать к вам каждое утро и подправлять его перед тем, как лечь спать, потому что днем при маяке будет другой человек. Кексон говорит, что может завивать ваш парик и наяву и во сне.

Это сообщение направило разговор по иному пути. Все заговорили о защите страны и о долге, обязывающем человека сражаться за ту землю, на которой он живет. Наконец пришло время расстаться. Антикварий и его племянник зашагали домой, обменявшись с обитателями Нокуиннока самыми теплыми словами взаимного уважения и сговорившись в самом скором времени встретиться снова.

ГЛАВА XLIV

Она меня не любит, ну так что ж?
Бледнеть мне, видя, как она цветет?
Вздыхать, когда другим дарит улыбки?
Ну нет, я дорожу своим покоем!
Он не перо на шляпе у девицы,
Чтоб колебаться от кивков небрежных.

Старинная пьеса

— Гектор, — обратился к нему дядя, когда они шли домой, — я иногда склонен подозревать, что ты в одном отношении глуп.