Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Образовалась бездна дублетов. В библиотеках для них выделялись огромные площади, были организованы так называемые обменно-резервные фонды. У Ленинской библиотеки стеллажами были зашиты в том числе и две огромные московские церкви – Мартина Исповедника на Таганке и Климента папы римского в Замоскворечье. Кто там был хоть раз в жизни, пока они еще оставались хранилищами (сейчас эти здания возвращены церкви), тот помнит вызывающие страх, тянущиеся к небесам нескончаемые ярусы открытых стеллажей, прогулка под которыми порой угрожала жизни. И если сейчас произнести слово «Климентóвка», то у многих сотрудников РГБ возникнет воспоминание о разбитых окнах и летающих на огромной высоте голубях. У Публичной библиотеки были подобные же помещения в Александро-Невской лавре и на Обводном канале. Что касается академических книгохранилищ во главе со сгоревшим ИНИОНом, многим памятна церковь в Узком…

Словом, то были сотни и сотни тысяч книг, к которым после 1945 года прибавились еще сотни и сотни тысяч трофейных. Даже разобрать их, чтобы единственный экземпляр мог поступить на государственное хранение и карточка появилась в читательском каталоге, было физически невозможно. И если с русскими книгами XVIII века работа велась, особенно когда начал готовиться «Сводный каталог… 1725–1800», также были учтены инкунабулы, палеотипы, издания второй половины XVI века, то книги европейской печати XVIII, XIX и начала XX века гибли в беспрецедентных масштабах.

Если говорить о 1920‐х и 1930‐х годах, то, кроме разбора книг и выделения их в основной фонд библиотек, активно действовала «Международная книга», которая имела полномочия выбирать даже основные экземпляры из главных библиотек. Бывало, что продавались целые библиотеки: например, значительная часть библиотеки Павловского дворца-музея (так называемая библиотека Росси, по имени ее архитектора), благодаря чему на Запад попало много тысяч книг библиотеки Павла I и его супруги в особых переплетах и так далее.

Русские книги, которые продавались за границу через многочисленные каналы «Международной книги» до начала 1940‐х годов, изыскивались как из обменно-резервных, так и из основных фондов. Их было продано очень много. Обычно, если книга шла официальным путем по каналам «Межкниги», на титульном листе внизу должен был иметься фиолетовый наборный штамп с текстом «Printed in Russia». По этому штампу легко отличить те книги, которые выписывались из России западными коллекционерами и даже библиотеками. Тот же Байярд Килгур (1904–1984) активно пользовался этим источником, что легко определить по воспроизведениям титульных листов в каталоге его собрания (не говоря о том, что он в 1926–1927 годах жил в СССР и также массу всего себе приобрел). В букинистические магазины в довоенное время исправно передавала русские книги Публичная библиотека, и даже сегодня нередко встречаются экземпляры с круглой печатью, которой помечались продаваемые дублеты.

«Велизарий» Ж. Ф. Мармонтеля (1768). Экземпляр, переданный в середине XIX века из библиотеки Зимнего дворца в Императорскую Публичную библиотеку, а затем за излишеством проданный

«Добродетельная Розана» В. Лукина (1782). Экземпляр, проданный в 1930‐х годах как дублет Публичной библиотеки

После 1945 года, когда книг было море, особенно иностранных, также некоторое время даже самостоятельно могли продавать дублеты. Этим правом пользовалась, например, библиотека Эрмитажа. Довольно часто можно видеть, когда поверх овального штампа Научной библиотеки выставлен штамп «дублет». Такие книги довольно часто продавались в букинистических магазинах Ленинграда в 1970–1980‐х годах.

И все же основная часть дублетов из обменно-резервных фондов библиотек внутри страны продаваться не могла. Не совсем понятно почему, но дублеты, особенно иностранные книги XIX века из трофейных фондов, с завидным постоянством наполняли жерла бумагоперерабатывающих предприятий. Что же касается изданий XVIII века и более ранних – они мертвым грузом лежали в запасниках библиотек.

Русские издания XVIII века в основном были переведены в Отделы редкой книги, необходимые для создания «Сводного каталога… 1725–1800», и до сих пор они по большей части там и сохраняются. Помню, как на заре туманной юности в одной из крупнейших библиотек проводил поэкземплярный просмотр фонда редкой книги на предмет поиска гербов на переплетах. Врезалось в память изобилие отдельных томов из новиковских многотомников, собраний сочинений Сумарокова и Ломоносова. Это были десятки экземпляров каждого тома.