Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Но вернемся к теме именно подделок. Уже в 1990‐х годах при описании футуристических изданий для аукционов я исправно поступал ровно так, как и всем советую поступать: сравнивал с эталонными экземплярами в государственных собраниях. Сегодня, когда большинство изданий оцифровано, такая процедура стала заметно легче; в 1990-х же годах нужно было делать это в библиотеке. Так вот, если в таких хранилищах, как Музей книги РГБ, ты всегда получал подлинник издания, то в менее охраняемых ты мог получить вместо оригинала довольно аляповатую ксерокопию, притом еще и раскрашенную. Но поскольку выдавались такие ксерокопии именно как подлинники, «на ответственного», с отдачей в залог читательского билета, то можно допустить, что это не некая инициатива хранителей, когда вместо ценных изданий выдавался муляж, а само издание береглось, а что истинная причина в ином. Впрочем, здесь у нас нет четкой уверенности и понимания, однако, заказывая подлинники, мы часто получали именно муляжи.

Думается, если проверить издания футуристов в книгохранилищах, то «сколько нам открытий чудных» эта проверка принесет… Это объясняется еще и тем, каким образом сберегаются издания футуристов в большинстве хранилищ. Помню, как во времена переезда фондов отдела эстампов Публичной библиотеки я шел из рукописного отдела, и передо мной грузчики катили очередную тележку с книгами, наверху ее лежала книга под названием «Вселенная война. Ъ. Цветная клей» – знаменитый шедевр русского авангарда, представляющий собой альбом коллажей. Конечно, то был библиотечный экземпляр со стигматами: казенный переплет с наклеенной сверху обложкой и так далее. Но это все-таки была книга, которая является и вожделенной для коллекционеров, очень ценной (вряд ли в мире осталось более 15 экземпляров), ну и очень-очень дорогой. К чести библиотеки отмечу, что вослед шел сотрудник и смотрел, чтобы грузчики не потеряли ничего по пути на второй этаж по мраморной лестнице. Однако отмечу и то, что подобные издания должны храниться все-таки сообразно своему значению и ценности.

Напоследок, хотя мы умышленно не касаемся в этой книге филокартии, то есть собирательства открыток, следует сказать о литографированных открытках А. Крученых. Любой желающий сможет найти публикации по этому поводу, однако никакая публикация не убережет собирателей от реалий сегодняшнего дня. Дело в том, что рынок оказался наводнен качественными фальсификатами таких открыток, а плоская печать, употребленная при их издании, лишь делает труд фальсификаторов более легким. Здесь мы ограничимся одной рекомендацией: внимательнее смотрите на оборотную сторону, которая в оригинальных открытках отпечатана с типографского набора.

Цензура

Говоря о цензуре в связи с историей книги, мы считаем нужным затронуть лишь несколько локальных моментов этой бескрайней темы. Тем более что для даже краткой характеристики полномочий и структуры этого института в историческом развитии у нас явно нет необходимости – вся краткая информация доступна и без наших трудов. Но мы бы хотели немного рассказать о том, как деятельность цензуры влияет на формирование отдельного сегмента книжного собирательства – запрещенных, изъятых, уничтоженных изданий.

Как и в других странах, в России сила печатного слова своевременно была оценена власть предержащими, почему противодействие вольности печати есть процесс постоянный до сего дня. Даже в темные времена, когда в России печаталось не столь много книг, чтобы вести с ними решительную борьбу, велась борьба с ввозимыми книгами, поначалу литургическими. Начиная с XVIII столетия институт цензуры становится частью системы государства, постепенно отделяется духовная цензура от светской; с введением в 1804 году первого цензурного устава надолго устанавливается обязательная предварительная цензура. То есть ничего не могло быть напечатано без обязательного просмотра цензором. Эта механика известна: сперва в Цензурный комитет предоставляется рукопись; затем, если она разрешена к печати (целиком или с изъятием определенных мест, которые вычеркнуты цензором), издание идет в набор; готовый тираж может быть отдан в продажу только после того, как отпечатанный экземпляр будет возвращен цензору, тот сравнит его с разрешенной рукописью, не найдет отличий и даст книге жизнь. Конечно, и после этого могут с книгой случиться неприятности – кто-то, бегущий впереди паровоза, заметит какие-то обидные выпады в адрес «вышних классов» или еще чем-то оскорбится и подаст челобитную куда надо, после чего уже лотерея: если сочтут навет справедливостью, то задержат издание, если нет – оставят жалобу без последствий. Газеты и журналы цензурировались более оперативно, но ни одна строка не могла быть напечатана без ведома цензора.

Довольно любопытно, как некоторые особенно изощренные издатели обходили такой порядок. Мы, по крайней мере, знаем блестящий пример, о котором поведаем.