Антиквары

Бугаев уселся в удобное кресло и окинул кабинет быстрым взглядом. Кабинет был совсем крошечным, в несколько раз меньше приемной. Взгляд Семена не ускользнул от внимания директора.

— Удивляетесь моим апартаментам? — добродушно усмехнулся он. — Это целая история... Во время войны здесь сидел... — Плотский похлопал сухой, усыпанной печеночными пятнами, ладонью по столу — наш нынешний начальник главка Мелех. Время то было какое! Героическое! Тяжелое. Он спал тут же, за стенкой, в комнате отдыха. — Директор кивнул на маленькую дверь в углу кабинета. — И, приезжая теперь в Ленинград, товарищ Мелех никогда не минует нашего завода. Придет ко мне, сядет в это кресло, задумается. А иногда и поплачет.

«Сколько же лет этому Мелеху? — подумал Семен. — Небось к восьмидесяти. Потому и плачет».

Секретарша принесла поднос, накрытый белоснежной салфеткой, ловко расстелила ее на маленьком столике, расставила чашечки, вазочку с печеньем.

Девушка и впрямь была очень стройная, миленькая. Только подбородок чуть тяжеловатый. «Лет через десять в такую командиршу превратится!» — мелькнула у Бугаева мысль.

Павел Лаврентьевич не спеша разлил кофе, пододвинул Бугаеву вазочку с печеньем.

Воспользовавшись паузой. Бугаев сказал:

— Павел Лаврентьевич вы не удивляйтесь. То, что я скажу сейчас может показаться вам смешным и незначительным. — Он вытащил из кармана мятую коробку от «Мальборо» но директор его словно не слышал.

— Когда товарищ Мелех сидел в этом кресле, — сказал он, я токарил в седьмом цехе. По три смены иногда не уходили домой. Есть нам что вспомнить с товарищем Мелехом! Вы что же не пьете? Олечка у меня большая мастерица варить кофе...

Глаза у директора были голубые-голубые, мелкие морщинки, сходившиеся у глаз, создавали впечатление, что Павел Лаврентьевич все время улыбается, но взгляд оставался равнодушным.

— Что же за дело у нас? — спросил он, наконец, Бугаев подумал, что если начать рассказывать про волейбольную поляну, директор сочтет его сумасшедшим.

— Павел Лаврентьевич, тут в одном месте мы нашли коробку от сигарет. — Он постучал пальцем по лакированному картону. — И — смешное совпадение — на коробке записан ваш домашний телефон. — Семен взял коробку и показал запись директору.

— Сейчас. — Павел Лаврентьевич поднял ладонь, словно отстранился от коробки. — Сейчас мы об этом поговорим. У меня к вам, дорогой товарищ Бугаев встречный вопрос. Сын мой — автомобилист. То ли «Москвич» у него то ли «Жигули» неважно. Я не очень-то разбираюсь. Ну, сами знаете, молодежь любит скорость, любит проехаться с ветерком. Я когда токарил на этом заводе, — он внимательно посмотрел на Бугаева. — Я вам рассказывал, что работал токарем здесь? В седьмом цехе? Ах да рассказывал. И понимаете, какое дело за скорость у сына отобрали права.

— Наверное, уже не в первый раз нарушил правила! улыбнулся Бугаев.

— Наверное. Не могли бы вы помочь?

— Павел Лаврентьевич, да ведь я не из ГАИ — по другому департаменту. Из уголовного розыска...

— Ну вот! — обрадовался Плотский. — Из уголовного розыска! Да вы самый главный! Вас все должны бояться. Что вам стоит словечко замолвить? Мальчишка же, — он улыбнулся так ласково, так обезоруживающе, что Семен не смог удержаться от ответной улыбки. — Помогите. — Почувствовав, что Бугаев готов сдаться, Павел Лаврентьевич прикоснулся ладонью к его руке. — Ну что вам стоит?

— Я поинтересуюсь в ГАИ, что и как — сказал Бугаев. — Но если уж виноват... — он развел руки.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Плотский. Похоже для него был важен не результат, а сам факт согласия Бугаева поинтересоваться обстоятельствами дел. У Павла Лаврентьевича на все были свои понятия. — Вы только поинтересуйтесь — продолжал директор, — а они уж сами поймут, как поступить. Вы, кстати, не автомобилист?

— Есть такой грех, — сказал Семен и отхлебнул из чашки. Кофе был крепкий и очень ароматный. Олечка, и правда, умела его варить.

— Когда понадобится ремонт — милости прошу. У нас на заводе есть такой мастер — сделает конфетку.

— Спасибо, Павел Лаврентьевич. Я сам ремонтирую, соврал Бугаев, умевший только поменять свечи да зачистить клеммы у аккумулятора.

— Э-э, нет! С нашим мастером никто не сравнится. Ас! Телефон у вас мой домашний есть, запишите рабочий.

Бугаев записывал телефон, а сам думал о том, что если директор каждому встречному дает свои координаты, то он может и не вспомнить, кто записывал телефон на сигаретной коробке.

— Ас этот, конечно, и подхалтуривает, — продолжал директор, — куда денешься? Приходится смотреть сквозь пальцы. — Он поднес растопыренную ладонь к глазам. — Жизнь так устроена! Вам ведь тоже приходится на какие-то мелочи закрывать глаза.

— Нет, — покачал головой Бугаев. — В нашем деле глаза прикроешь — без головы останешься.

Плотский метнул на майора оценивающий взгляд, сердито пожевал губами и, словно потеряв к собеседнику всякий интерес, взглянул в окно.

— Павел Лаврентьевич, — бугаев пододвинул директору коробку от сигарет, — вы в последние дни свой домашний телефон кому-нибудь давали? Человеку, который курит «Мальборо»?