Антилузер

Моя дурь помогла мне встать на ноги, на все четыре. Как я дополз до дома, точно останется самой большой тайной моей жизни. Антон Викторович, консьерж, человек в возрасте, увидев меня в крови с одним ботинком и лицом как у рядового, всем привычного московского бомжа, не сразу узнал меня и позвонил в милицию. В Европе обратились бы сначала в «скорую помощь», а потом уж к ментам. Дело не в гуманности, старичок не врубился, что, отдай я концы на его глазах, пришлось бы ему сутки париться в отделении с протоколом. Он пропустил бы пару серий «Бедной Насти», и ему было бы не о чем говорить со своей старухой. Менты вели себя настолько вежливо, что я убедился в двух вещах: во-первых, очень жалко выгляжу, а во-вторых, костюм «ISAIA» сохранил элегантность, будучи даже полностью изгаженным. Сказал, что меня отпиздил ревнивый муж с друзьями, чтобы добавить себе каплю мужского героизма. «Повнимательнее, Дон Жуан!» — сказал лейтенант и с улыбкой свалил охранять город дальше.

Дома я разделся догола, сложил одежду и одинокий ботинок в мешок для мусора. Умываться было больно, но все же я обрадовался, рассмотрев себя в зеркале. Зубы на месте, а я в панике решил, что у меня минус один. Правда, передние шатаются и болят, но никуда не делись. Позвонил Вадиму и Елене Сергеевне, чтобы никто из них меня не дергал две недели как минимум. Заснул. Мне приснились пицца пепперони, кола со льдом и тирамису.

Меня разбудил зверский голод: желудок, казалось, буквально приклеился к позвоночнику. Заказал по телефону обычный набор, только в двух экземплярах, — для меня и дедушки консьержа. Оставил ему денег и попросил, если ему нетяжело, поднять мою долю в квартиру. Что за жизнь, блядь! Жевать не могу, весь рот — сплошная рана. Но зачем человеку здоровые зубы, когда есть умная голова? Включил блендер, бросил туда пиццу и превратил ее в пасту, как у космонавтов. Ложкой, по чуть-чуть, съел все примерно за час, потом опять заснул. На этот раз ничего не увидел.

Спалось неплохо. Все еще длилось утро, прохладный ветер пытался вынести из комнаты запах моих ночных перипетий. Тоска… Надо же было так напиться, превратиться в фарш и опуститься до животного состояния, чтобы осознать собственное одиночество! Самокритикой я вообще-то занимаюсь постоянно, но в то утро впервые признал, что я лох. Семья — это хорошо, и всегда было хорошо, пока я не начал ставить все что ни попадя под сомнение. За год умудрился стать вечным критиком всего и вся, а теперь стою перед зеркалом и любуюсь собой. У меня на лице отчетливо читается подтверждение хорошей боевой подготовки молодежи России. Вздумай вчерашний малыш еще немного на мне поупражняться, я бы увидел белый свет истины в конце туманного коридора. У моего давнего приятеля такое случилось: мелкий чиновник, он выгуливал себя по самым грязным притонам города в компании проституток и наркоманов, борцов за здоровый образ жизни типа «курить табак вредно, а гашиш — другое дело». Менты остановили его машину и попросили предъявить документы, они, бедные, не знали, что именно в их смену по Москве катается обдолбанный Наполеон. Выйдя из машины, он бросил им в лицо ксиву, положил руки на плечи сотрудника и с криком «ты не достоин своего звания» вырвал ему погоны. Родные и близкие искали его пару дней, нашли в ИВС, но это был уже другой человек. Его так отхуячили, что он сподобился увидеть Иисуса. С трудом откупился от ментов, построил церквушку, финансирует монастырь. Теперь он гуляет так же, как и до встречи с Богом, но по выходным ездит к Нему на переговоры в храм.

Позвонил дочери в Лондон.

— Привет, это папа. Как ты? Собирался приехать, да приболел немного, думаю, через пару недель буду в Лондоне.

— Пап, у меня все хорошо, завтра мама приезжает.

— Тебе мама что-нибудь говорила?

— Пап, я знаю, что у вас проблемы, ты не волнуйся, я тебя буду любить, и тебя, и маму. Все будет хорошо.

— Ладно, расскажи, как школа. Друзья появились?

— Мне нравится, здесь со всего мира студенты, со мной язык учат двое ребят из России. По выходным немножко скучно, но мама обещала приезжать два раза в месяц.