АнтиМетро, Буэнос-Айрес

И мыслей карусель
опять летит – по кругу.
А за окном – метель,
Метёт – белым бела.
Она моя всегда – безумная подруга.
Она моя всегда – полночная вдова.

И в голове – метель,

Покой нам – только снится.
И смятая постель,
Такие, вот, дела….
И ревность в темноте, как раненая львица,
Рычит на целый мир – полночная вдова.

Я выйду на крыльцо.

Бушлат небрежно кину
На голое плечо,
Где профиль твой застыл,
Татуировкой той, красивой – тёмно-синей,
С тем завитком волос, что я всегда – любил.

А там – в седой дали,

Мерцают – неустанно —
Шальные огоньки
Чужих счастливых вилл…
А – мы? Но – почему? Ах, право, это странно!
Ведь я же вас всегда – так искренне – любил…

И старенький бушлат

Сползает – в эту лужу…
Никто – не виноват.
И только снег – в глаза.
Уже весна – давно – терзает эту стужу.
И в ожиданье замерли – сердца…

Тот старенький бушлат,

Как будто – знак надежды.
И будто – ясный взгляд,
Где рядом – кутерьма.
Но, видимо, уже – всё будет, как и прежде.
Весенняя метель – полночная вдова…

Когда песенка закончилась, Никоненко, не выпуская гитары из ладоней, сладко задремал, пуская неаппетитные и обильные слюни. Хантер же, торопливо закрыв ноутбук, поднялся на ноги и радостно заявил:

– Здравия желаю, господа офицеры! Как хорошо, что вы приехали, а то я уже замучился и извёлся – до серых человечков в глазах – с влюблённым товарищем майором. Или – уже – не влюблённым? Тут, честно говоря, сам чёрт – ногу сломит…. Неординарный и запутанный случай, право слово! Неординарный…

– А, можно, чуть поподробней? – попросила Татьяна. – Без мутной казуистики и полупрозрачных намёков?

– Нельзя! – невежливо отрезал Хантер. – Негоже российскому офицеру, пусть и младшему лейтенанту, сплетничать, употребляясь болтливым базарным бабам. Готов понести суровое дисциплинарное взыскание, но отказываюсь обсуждать личную жизнь майора Никоненко, тем более, за его спиной…. Вот, он проснётся через часик, сам вам всё и расскажет – со слезой и надрывом, как и полагается. Я уже раз шесть-восемь выслушивал эту душещипательную историю…. А теперь – разрешите удалиться?

– Куда это, собственно? – подозрительно прищурился Артём. – Тоже завёл местную смуглокожую зазнобу? Доиграешься, Евгений…

– Никак нет! В том смысле, что пока не завёл…. Просто в преферанс – по маленькой – играем с ребятами. Тут из западных аргентинских провинций в Буэнос-Айрес – на плановую стажировку – приехала целая куча молодёжи. Гитарой Никоненко у них и разжился. Отличные мужики, общительные и интеллектуально-развитые.

– В преферанс по маленькой? Один песо за вист? Ну-ну! Тогда иди, развейся…. Говоришь, майор проснётся примерно через час?

– Так точно! Он действует – словно бы по заранее составленному расписанию: час сна, два раза по сто пятьдесят с перерывом на слезливую песенку, и снова ныряет в спасительные объятия Морфея.

– Свободен, младший лейтенант! Языком, смотри, не трепли попусту…

Естественно, что ждать целый час Артём не стал, с удовольствием выцедил бутылочку «Кильмес-Кристаль», обнаруженную на столе, выкурил сигаретку, после чего гаркнул – хорошо поставленным командным голосом:

– Рота, подъём! Атомная тревога!

Лёха мгновенно вскочил на ноги, гитара со звоном полетела на пол.

– И как это понимать, майор? – вкрадчиво поинтересовался Артём. – Родину позорим гадкими пьяными выходками? Демонстрируем, так сказать, русские национальные фокусы и выкрутасы?

– Дык, это…, – виновато забормотал Никоненко. – Так, вот, получилось…

– Ты, Лёша, присядь, – предложила заботливая Татьяна. – Набулькай себе чего-нибудь…. Что мы потребляем нынче? Мексиканская текила? Неплохо! И мы с подполковником, пожалуй, выпьем. Составим, так сказать, тебе тёплую компанию…. Ну, что случилось-то? Рассказывай, дружок! Глядишь, оно и полегчает…

Никоненко, поставив пустой фужер на стол, старательно обтёр ладонью рот и поделился своим горем:

– Оказывается, у Марии есть любовник. То есть, любовники. Причём, эта вертихвостка уверяет, что они ей – вовсе и не любовники…

– И как такое может быть?