АнтиМетро

– Но, как я понимаю, в нашем бункере оборудовано нечто вроде полноценной лаборатории? Я тут – совершенно случайно – заглядывал. Всякие микроскопы, анализаторы, трансформаторы, прочее… Может, следует установить химический состав этой горошины и по-быстрому создать что-то подобное?

– Молодой человек! Не смешите меня, пожалуйста! Чушь всегда остаётся чушью, чьи бы важные уста её не излагали. На создание «чего-то подобного» уйдёт ни один месяц… Кстати, не могли бы вы слегка попенять милой и симпатичной Татьяне Сергеевне – на качество манной каши? Комков, знаете ли, многовато, и гарью пахнет. У больных есть серьёзные нарекания… Мне самому как-то неудобно – говорить ей про это. А вы – муж, как-никак…

– Хорошо, Василий Васильевич, я позабочусь о должном качестве питания, – заверил Артём. – Но и у меня имеется пара вопросов – относительно этого, уже порядком навязшего в зубах, экспериментального газа Эн-09/15. Для чего он, вообще, понадобился? Не подскажите ли, часом?

– Подскажу, господин военный комендант! Обязательно подскажу… Но, только, попозже. Когда придёт время…

Что было потом, Артём – позже, даже после продолжительного и вдумчивого отдыха – так и не смог вспомнить толком. Всё происходящее сплелось в единый, крайне призрачный поток ощущений, дел, мыслей и событий. Мёртвые тела, тяжёлые светло-зелёные мешки, тёмный круг штольни, белые гранулы. Невкусная, слегка подгоревшая и, зачастую, пересолённая еда, постоянно ноющие плечи и поясница, сон урывками, редкие поцелую с бледной – от страшной усталости – Татьяной.… Опять работа, снова редкие перекусы, тяжёлый сон – без всяких сновидений. В какой-то момент Артём осознал, что заходит в помещение госпиталя сугубо в противогазе…

Впрочем, всё на этом беспокойном свете – рано, или поздно – заканчивается. Или, почти всё.… Но, вот, все трупы, наконец-таки, были сброшены в штольню, а помещение госпиталя тщательно – с хлоркой и стиральным порошком – вымыто, закрыто и опечатано.

Сколько прошло времени? Трудно сказать. Может, двое суток. Или, к примеру, все пять…

– Ура! – обрадовалась Таня. – Ребятки, милые, подмените меня на кухне! Хотя бы на денёк… Ну, пожалуйста! Что вам стоит? Уже невмоготу, честное слово! А я помогу Василию Васильевичу, он с ног валится от усталости. Там, на платформе, всё по-прежнему, у «пассажиров» никаких улучшений не наблюдается. Так как, отпустите? Лады?

– Лады, – покладисто согласился Артём. – Но, только, на денёк. Попрошу без обмана, красавица с «горошистыми» бантиками…

И тут запиликала рация.

– Здесь Белова, – по-деловому откликнулась Татьяна, а примерно через минуту, выключив рацию, сообщила потухшим голосом: – Всё отменяется, могучие орлы, я остаюсь на кухне… А вам следует незамедлительно проследовать на платформу.

– Зачем это? – ворчливо поинтересовался Лёха. – Мне и здесь хорошо. Я, кстати, даже душ не успел принять. А очень, уж, хочется! И наплевать, что вода холодная…

– Затем это, капитан! То бишь, чтобы снова заняться привычным похоронным делом. Только что профессор Фёдоров сообщил, что умерло пять «пассажиров»… Идите уже, смелые «грушники»! Не отвлекайте от повседневных дел усталую кухарку…

На перроне Никоненко, брезгливо покрутив носом, сплюнул в сторону и громко выругался:

– Мать китайскую растак и утопить в деревенском сортире! Пованивает здесь, однако… Когда ходил по платформе в противогазе, то, понятное дело, не ощущал. А теперь – так и шибает в нос… Впрочем, оно и понятно. Процессы жизнедеятельности протекают и в здоровых организмах, и в приболевших, а менять испачканное нижнее бельё некому. Как впрочем, и утки вовремя подставлять …

Василий Васильевич выглядел – хуже не придумаешь: борода и волосы на голове заметно поседели, пальцы рук отчаянно тряслись, голос предательски дрожал, а глаза – за толстыми стёклами очков – смотрелись дикими и совершенно безумными.

– Они все умрут, – затравленно глядя в потолок зала, сообщил Фёдоров хриплым и монотонным голосом. – Все, до одного. Я виноват во всём. Виноват… И прощения мне нет, да и быть не может. Старый урод и подонок. Кровавый и безжалостный монстр – во плоти…

– Ладно вам, профессор, наговаривать на себя, – завёл Лёха успокаивающую волынку. – Всякое бывает на этом свете, причём, абсолютно независящее от нас. Какой смысл – брать на себя ответственность за смертные, непонятно и чьи грехи, окружающие нас со всех сторон? С точки зрения классического материализма и консервативного дарвинизма, это сродни бреду умалишённого служителя культа…

– Вы, господа, ничего не понимаете! – профессор улыбнулся неожиданно-хищной и плотоядной улыбкой. – Это я – собственной персоной – являюсь «крёстным отцом» экспериментального усыпляющего газа Эн-09/15. Вернее, его изобретателем… Понимаете теперь?

– Что же тут непонятного? – задумчиво хмыкнул Артём. – Действительно, наверное, неприятно ощущать себя косвенным виновником – в гибели такого количества безвинных людей.