Антинаучная физика: загадки пространства, времени и сознания

Когда отечественная промышленность еще работала, Иванов делал изобретения на заказ. Оформлял патент на свое имя кто-то другой, а Иванов получал живые деньги, которые вкладывал в патентование очередных изобретений. Потом социалистическая промышленность преставилась, и Иванов пошел работать грузчиком. Точнее, упаковщиком в представительство одной итальянской мебельной фирмы. Упаковщик – это такая совсем отдельная профессия. Грузчик – грузит, а упаковщик ЗНАЕТ, как упаковать нежную антикварную мебель так, чтобы она не повредилась при транспортировке. Учил Иванова нелегкому искусству упаковки специально приехавший в Москву из Италии легендарный виртуоз упаковки Массимилиано Антониони. Позже Массимилиано отошел от дел, и его талантливый ученик занял место учителя: итальянский журнал “Тара и упаковка” назвал Иванова лучшим упаковщиком Европы. Вот уж воистину – талант, он везде талант!..

Однако, нас с вами в рамках этой книги интересуют не дела земные и практические, а нечто другое – уроки смерти от Иванова…

С Ивановым в жизни приключалось множество непонятных историй. Загадочных. Я бы даже назвал их «потусторонними». Начнем с легонького[29].

С самого детства Игорь был ребенком необычным. Он, например, мог видеть многосерийные сны. То есть на следующую ночь взять и досмотреть продолжение «предыдущей серии», если ему было интересно, «чем там кончится». А однажды увидел совсем странный сон…

– Война. Я солдат. Меня ранили. Сумерки. Где-то неподалеку бегает лошадь. Пытается подойти ко мне, но слышится далекий выстрел, и она отбегает к деревьям. Потом все же подходит, я кое-как переваливаюсь на нее, и она меня несет. И приносит куда-то, где костры горят, сидят солдаты с ружьями, кони. И кто-то говорит: «Смотрите! Гришка Ланцов!..» Я просыпаюсь утром, долго не могу в себя прийти почему-то. Потом спрашиваю у мамы: «Мам! А кто такой Гришка Ланцов?» Она отвечает: «Как кто? Это твой дедушка». – «Какой еще дедушка?» – «Ты его не знаешь и не видел никогда, он умер в 1948 году, задолго до твоего рождения».

С тех пор Иванов заинтересовался проблемами памяти… Но, помимо памяти, Игоря волновала еще одна проблема – проблема смерти. Так вышло, что первый раз в глаза смерти он посмотрел еще ребенком. Ему купили рыбок, он прокормил их рыбьим кормом, не подозревая, что на рыбий корм у него сильнейшая аллергия. А ночью стал задыхаться. Отек Квинке. Бронхи отекли, дышать было просто нечем. Ребенок встал на подоконник, вытянувшись к форточке и, запрокинув голову, с силой втягивал в себя воздух.

– Я просил бабушку вызвать скорую, но она только перевернулась на кровати: «Какую тебе еще скорую, кончай дурить, спи давай». Глупая бабка, что она понимает… А я чувствовал, что если горло сожмется еще хотя бы на чуть-чуть, мне уже не хватит воздуха, я просто задохнусь и умру. Именно тогда я и задумался о том, что есть жизнь, сознание и смерть… Тело – это пиджак или скафандр. А внутри него живет некто, кто управляет телом. Скафандр может быть разным, в зависимости от планеты. Скафандр на другой планете будет другим. А вот осознание – одно. Это было первое, что мне, ребенку пришло тогда в голову. А второе – если человек интеллектуально разовьется чересчур сильно, то есть слишком натренирует, разгонит сознание, его скафандр может просто лопнуть по швам…

Это была не единственная встреча Иванова со смертью. Вторая случилась уже в студенческие годы и была более интимной.

– У меня была клиническая смерть. Говорят, больше пяти минут. Туннель знаменитый я не видел, только ощущал вращение…

Все началось в биологической экспедиции, куда вместе с остальными студентами биофака, поехал и Иванов. Он сбил ногу. В ранку попал стафилококк. Сначала возник один фурункул, потом второй, и вскоре уже все тело был в фурункулах. Начался гнойный гидраденит. Если хотите узнать подробности этой мерзкой болезни, наберите в интернете «сучье вымя».

Боли были страшные, все тело горело, Иванов сам маникюрными ножницами вскрывал себе гнойники. Положение становилось все хуже и хуже. В конце концов, он попал в больницу, где его решили проколоть пенициллином, не ведая того, что у Игоря и на пенициллин сильнейшая аллергия.

– Едва сестра меня уколола, как все перед глазами поплыло, и я рухнул на пол. И умер. Причем, перед смертью помню несколько ощущений. Первое – мозг выключил боль, которая донимала меня прежде. Второе – апатия. Даже не апатия или безразличие, с которыми мы часто сталкиваемся в обычной жизни, а какое-то странное, потустороннее спокойствие, совершенно неописуемая Абсолютная Отрешенность. Надо сказать, что после смерти я перестал бояться смерти. И долгое время не боялся ее, а вот не так давно, через много лет снова стал возвращаться страх…