Антинюрнберг. Неосужденные...

17 октября это решение утвердил Верховный Совет Антанты (также сделав вид, что Версальский мир — просто никчемная пустая бумажка) — и с 25 октября юго-восточная Силезия стала польской территорией.

В Катовице прибыли польские бюрократы — из города же начался массовый исход немецкого населения. В течении двух недель, с 25 октября по 10 ноября, территорию, отходящую под польскую оккупацию, покинуло более трехсот тысяч немцев — не пожелавших остаться под чужеземным игом.

15 мая правительство Германии официально отказалось от части Силезии, определенной Лигой Наций, в пользу Польши — этим шагом пытаясь хоть немного снизить чудовищную репарационную нагрузку на народное хозяйство страны. Что, впрочем, не удалось — ибо оказанная услуга, как известно, ничего не стоит…

Таким образом, пан Пилсудский получил всего 29 % Верхней Силезии — но зато на этой территории жило 46 % ее населения и располагались 95 % запасов силезского угля, 49 из 61 антрацитовых копей, все 12 железных рудников, 11 из 16 цинковых и свинцовых рудников, 23 из 37 доменных печей.

Германия потеряла 18 % общенациональной добычи угля и 70 %- цинка. Это был царский подарок Антанты своему лучшему союзнику на Востоке!

И вот теперь объясните мне, почему действия Польши по отношению к Верхней Силезии — это одно, а действия Германии по отношению к Данцигу — это уже совсем другое?

* * *

Вопрос Данцига и «коридора» считался немцами еще в январе 1939 г. вполне решаемой проблемой — ведь Польша была вполне себе дружественным Германии государством (выступая в «Спорт-паласе» 30 января 1939 г., Гитлер говорил, что германо-польская дружба в тревожные месяцы 1938 г. являлась "решающим фактором политической жизни Европы", и что польско-германское соглашение 1934 г. имеет "важнейшее значение для сохранения мира в Европе"), которое взамен уступок в вышеназванных вопросах вполне удовлетворится уступками Германии относительно Закарпатской Украины — ведь Бек не раз во всеуслышание заявлял, что мечтает о "польско-венгерской границе по Ужу".

Если бы этот вопрос решали только поляки и немцы, то, скорее всего, никакой Второй мировой войны в сентябре тридцать девятого года и не началось бы. Но история сослагательных наклонений не терпит — и человечество получило то, что получило…

5 января 1939 г. Гитлер, беседуя с польским министром иностранных дел Беком, предлагает тому, в обмен на признание Польшей германской юрисдикции Гданьска и разрешения на постройку экстерриториальной автострады и железной дороги, вполне эквивалентный, по мнению германского фюрера, обмен — Закарпатскую Украину.

Бек же полагает, что:

"Предложения каттера не предусматривают достаточной компенсации для Польши, и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности относятся к этому вопросу очень болезненно".

Иными словами — Беку мало Закарпатья, он хочет получить еще и возможность включить в состав Польши тем или иным способом Словакию.

1 марта 1939 г., выступая в Варшаве в сенатской комиссии по иностранным делам, Бек это "право Польши на протекторат над Словакией" обосновывает с политической, экономической и даже этнографической точки зрения.

21 марта Риббентроп приглашает к себе Липского и вновь предлагает тому передать в Варшаву германские требования относительно Гданьска, «коридора» и подписания договора о ненападении. Липский в ответ озвучивает условия польского руководства, при выполнении которых немецкие требования могли бы рассматриваться польской стороной — и первым из них значится "польский протекторат над Словакией". И Липский, и Риббентроп понимают, что это требование заведомо невыполнимо — Гитлер лично дал гарантии независимости Словацкого государства и отступить от своего слова не сможет ни при каких условиях.

Тем не менее польский посол, не моргнув глазом, объявляет немецкому министру, что ни на каких других условиях Польша далее вести переговоры не намерена.

Липский извещает Риббентропа, что шансы мирно уладить вопрос Гданьска и «коридора» стремятся к нулю.

Начиная с 22 марта 1939 г., проблемы польско-немецких отношений могут быть решены лишь в плоскости военного противостояния. Меморандум польского правительства от 26 марта, составленный в намеренно грубой и бесцеремонной форме, окончательно давал понять Берлину, что, по словам посла Липского, "любое дальнейшее преследование цели этих германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига рейху, означает войну с Польшей".

26 марта 1939 г. Гитлер понял, что время переговоров окончено: Польше более не нужна Закарпатская Украина, не нужна Словакия, не нужен вообще никакой мирный выход из сложившейся ситуации.

Польше нужна война.

* * *