Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность

Таков был Кантемир как человек. Всем этим в значительной степени определяется и его личность как политика, дипломата и писателя. Сын высокообразованных родителей, он как гражданин должен был прежде всего остановиться на вопросе: что, собственно, порождает те ненормальные общественные явления, которые так глубоко его печалили, и ответить на этот вопрос согласно глубокому убеждению, усвоенному себе, так сказать, с молоком матери, что корень всех зол – в невежестве, в недостатке просвещения. И не видел ли он, что именно к устранению этого источника общественных и политических неурядиц, косности, застоя направлены были и усилия государственного деятеля, пленившего его ум геройскими начинаниями, исполинской энергией, самоотвержением, мощью? Этим государственным деятелем был Петр Великий. Если Россия стала могущественной державой, если она старалась сравниться с другими государствами своими гражданскими учреждениями и степенью культуры и стряхнула с себя вековые предрассудки, вековой застой, то она в значительной степени была обязана этим Петру, одному Петру, как могло казаться Кантемиру. Таким образом, в этом монархе сливались и любовь к отечеству, и любовь к просвещению, т. е. то, чем дышал и жил сам Кантемир. Так сильно было впечатление, произведенное Петром на юного Антиоха, что вера в спасительность могущественной государственной власти, стоящей выше народа и ответственной только перед Богом, разумом, просвещением, пережила в нем все те печальные события, которыми так полна наша история после смерти великого преобразователя. Небывалое злоупотребление государственной властью, эксплуатация ее для сугубо личных целей, в которой так сильно провинились и Меншиков, и Долгорукие, и Голицын, не говоря уже о Бироне, и которая так тяжело отразилась и на личных интересах нашего сатирика, не могли подавить в нем этой веры, с которой он остался до последнего своего вздоха. Его скромную спальню в парижском посольском доме украшали только портрет Анны Иоанновны и фигуры двух русских мужичков. В другой комнате была сосредоточена его библиотека. В этой обстановке выразился весь Кантемир. Он хотел служить русскому народу; службу эту он понимал в смысле распространения просвещения, т. е. того, чего главным образом недоставало России, и надежнейшим орудием для достижения этой цели он признавал независимую государственную власть, хранящую «уставы Петровы». Власть эта могла находиться в руках неумелых, но она должна была существовать, потому что она одна, по мнению Кантемира, могла принести в России победу просвещения над невежеством, культуры над варварством. С этой точки зрения становится понятным и тот факт, что Кантемир как политический деятель восстал против попытки Голицына как представителя боярства окончательно сосредоточить в своих руках государственное влияние; с этой точки зрения поистине трогательно его самоотверженное служение принципу с забвением личных выгод и интересов. В его время русской интеллигенции еще не существовало; в его время больше чем когда-нибудь предоставление государственной власти тому или другому общественному классу, светскому или духовному, означало принесение в жертву общей пользы – пользе одного сословия.

Разве в пору, когда власть находилась в руках Голицына, успехи просвещения и благо народа были более обеспечены? Разве он не злоупотреблял государственным влиянием для личных своих целей? А Голицын был чуть ли не самым видным и просвещенным представителем боярства, которое домогалось исключительного государственного влияния. Лучший исследователь той эпохи, в которой Кантемиру пришлось сыграть самостоятельную политическую роль, Корсаков следующими словами характеризует смысл переворота, совершенного при вступлении Анны Иоанновны на престол:

«Движение, возбужденное замыслами верховников и шляхетства, ограничивалось их кругом. Слегка задевая духовенство, оно не проникало в средние и низшие слои русского народа. Эти слои, не посвященные в тайны политики, не могли быть заинтересованы вопросами о подробностях государственного устройства. Весь государственный строй земли русской выражался у них в исконном представлении о самодержавном государе. Они ничего не знали о замыслах верховников и шляхетства, а вследствие этого и были безучастны в событиях, совершившихся в Москве в начале 1730 г.».