Антипедагогические этюды

Но прошло уже целых двадцать дней, а дядя Лёня руки не распускал. И не кричал даже!

«Но что-то же в нём должно быть не так!» — присматривалась девочка. — Интересно, сколько ещё он с нами проживёт?»

Дядя Лёня проживать, видимо, собирался долго. Может, и всегда. И Катя скоро узнала причину: оказывается, дяде Лёне просто некуда идти. Совсем.

— Понимаешь, Галка. — делилась мама с соседкой, советчицей и соратницей, — его подставили. Ни за что отсидел, представляешь?! А жена в это время квартиру продала — и прости-прощай!

— Ты смотри, Олька, осторожно!! — махала руками тётя Галя. — С таким прошлым… Смотри, чтоб не пропало ничего!!

«Завидует» — догадалась Катькина мама. (Галка была хронически одинока уже лет пятнадцать).

«Как бы не вздумала отбить!» — озаботилась Ольга. Да и то: у соседки и квартира побольше, и «довеска» (ни дочки, ни сына, ни чёрта в ступе) нет. Лёнька — мужик видный!

И Катина мама приняла на всякий случай простые меры предосторожности, то есть «ход на её территорию» был теперь соседке заказан. Галина немедленно обиделась, когда на второй-третий раз закадычная подружка ни с того ни с сего не пустила её на порог:

— Галочка, некогда мне с тобой лясы точить, дорогая! Извини. Да и мужу хочется отдыха в своём доме!

Галина распыхтелась — здороваться даже перестала. Да пусть! Зато теперь не будет на Лёньку пялиться, предательница.

…Новый папа «сидел ни за что» недолго, но успел приобрести те неуловимые признаки, по которым сразу легко можно узнать человека с такой биографией. Но он, однако, был добродушен, много и смешно шутил, а Катюшу с первого дня стал симпатично называть «Катюшонок». Причём не требовал, как отцы № 2, 4 или 5 — называть его «папой», а сразу сказал:

— Кроха, зови меня как душа попросит: хоть Лёхой, хоть Лёнькой. И давай на «ты», ладно?

Так и получилось, что стал он называться «дядей Лёней», но действительно — на «ты». Слово «папа» девочке и на ум не приходило.

…А вот вчера (мамы не было дома: ушла в магазин) заходили какие-то странные дядьки; долго топтались в коридоре, а дядя Лёня шёпотом с ними соглашался:

— Замётано, мужики. Я — в деле!

Потом они ушли, а Катюша, которой «гости» почему-то страшно не понравились, спросила у отчима:

— Дядь Лёнь, а это кто был? Чего им надо? — и совсем по-взрослому добавила:

— Ты смотри, дядь Лёнь, держись от них подальше, а то… Неровен час!

Отчим захохотал:

— Чего-чего?! Ну ты даёшь, Катюшонок!!

Что смешного было в её словах, девочка так и не поняла. Но действительно чувствовала: ох и непростые друзья сейчас заходили!

«Чую, быть беде», — так всегда говаривала бабушка, мамина мама, когда ещё была жива. Она успела застать четырёх маминых супругов, а пятого — только в начале. Но сразу сказала опять: «Чую!..» Умерла от сердца, ещё не старая. Всё хотела внучку к себе забрать, но Ольга не давала.

— Оленька, доченька! — бесконечно увещевала бабушка. — Сама подумай: каково ребёнку-то при твоих вечных мужиках!!

Интересно, сказала бы бабушка про дядю Лёню «чую!..» или нет?.. От папы № 3 (это который пил) Катюша один раз сбежала из дому, да прямо к бабушке — две трамвайных остановки отсюда. Тогда бабушка позвонила маме и крепко с ней разругалась; грозила судом внучку отобрать. Потом они, конечно, помирились, и Катя вернулась к матери. И даже дала слово, что «больше так не будет».

Но, если честно, девочке всегда мечталось жить именно с бабушкой: никаких новых мужей; дедушка давно умер. А бабушка — всегда такая добрая! И на работу ходит — сутки через трое; и всё свободное время отдавала бы внучке. Жаль, что этому так и не суждено уже сбыться…

Вскоре пришла мама, и отчим позвал её на кухню. Они плотно закрыли дверь и долго о чём-то спорили, причём дядя Лёня громко бубнил одно и то же:

— Олька, это только один раз. Дело верное. Только один раз!!

В конце концов они позвали Катюшу пить чай, и девочка увидела, что у мамы — покраснели и напухли глаза. Странно, вроде и не дрались…

Наутро, однако, настроение мамы улучшилось, выровнялось и, отправляя дочку в школу, она сказала:

— Катюша, если кто-нибудь спросит, кто приходил вчера к Лёне — ты ничего не знаешь! Договорились? Ты ж не хочешь папу подвести, да?

Конечно, не хочет. И Катюша пообещала. Так начались загадки. Целая неделя прошла как-то странно: дядя Лёня сначала две ночи не был дома, а потом принёс три большие сумки, ужасно тяжёлые. Они постояли в коридоре, но совсем немного: на следующий день дядя Лёня их куда-то переправил.

А вот к концу странной недели был праздник: отчим принёс много-много денег (целую пачку! Катюша столько никогда и не видела), а мама накрыла стол, и они роскошно ужинали. А потом дядя Лёня дал девочке «двадцатку»:

— Трать, Катюшонок, хоть на мороженое, хоть на пирожное. Только никому не рассказывай про деньги. Хорошо, доченька? Ты же у меня умница-девочка! — и потрепал ласково по затылку своей чугунной лапищей.

…А ещё через три дня пришли люди в милицейской форме и долго рыскали по всем углам. Но, видно, не нашли то, что искали. А уходя, их главный начальник сказал дяде Лёне: