Антипка дарит журавлиное яйцо

Дед Никанорыч вчера на глазах у ребят зарядил три патрона двадцать четвёртого калибра, положил их на ладонь и торжественно сказал:

— Это, такскать, пробные, для проведения огневой подготовки. Посмотрим завтра, кто из вас лучший стрелок.

У себя под крыльцом Антипка нашёл небольшую дощечку и вырвал из тетради три листа. Воткнуть дощечку в землю, прикрепить к ней лист — вот тебе и мишень.

Фимка почти всю ночь проворочался с боку на бок — никак не мог уснуть. Он представлял себе, как завтра поутру он пройдёт через всю деревню с ружьём за плечом. Кому же ещё нести ружьё, как не ему, — ведь он самый высокий. Серёжку приклад будет бить по пяткам, у Антипки небось вообще станет волочиться по земле.

Заснул Фимка далеко за полночь, но и во сне ему снились какие-то чудовищные птицы со злыми, горящими, как угольки, глазами и с большими острыми клювами крючком.

И Серёже плохо спалось в эту ночь. Он проснулся рано, раньше бабушки, и от нечего делать сел к окну решать мудрёную Фимкину задачу.

Он нарисовал на листочке три банки: одна банка полная, в ней десять литров, а две другие — семи- и трёхлитровые — пустые. Задумался. А что, если попробовать так: из десятилитровой наполняем семилитровую целиком — значит, в первой осталось три литра. Теперь доливаем в неё при помощи трёхлитровой банки два раза по три литра, то есть в ней теперь стало девять, в семилитровой — один, трёхлитровая — пустая. Так… Что же дальше?

Но тут внезапно налетел такой сильный порыв ветра, что листок с задачей швырнуло на середину комнаты, створка окна резко захлопнулась, зазвенело стекло.

Сейчас же из горницы выбежала бабушка.

— Господи, ветер-то какой! Закрой, милок, окошко, а то стекло вылетит!..

Серёжа поспешно схватился за вторую раму, но ветер рвал её из рук, и ему с трудом удалось закрыть окно.

«Вот это да! — огорчённо подумал мальчик. — Я и не заметил, какая туча собралась. Будет дождь — значит, не удастся пострелять… Как назло!»

И бабушка Матрёна, глядя на тучу, сокрушённо вздыхала:

— Не иначе, дождь соберётся… Вот незадача! Я ведь хотела за ягодами сходить. Думала тебя, внучек, угостить земляничкой…

Не успела бабушка сказать про дождь, как первые капли, точно барабанная дробь, глухо застучали по крыше.

Серёжа смотрел в окно. Всё кругом как будто окутано серой пеленой, и дальше Фимкиного дома ничего не видать. Вода, стекая с крыши по жёлобу, бурлящей струёй падала перед окном и текла пенящимся ручейком на дорогу.

— Вот полил как из ведра, — сказала бабушка. — Это хорошо, что сильный: скоро пройдёт.

— Хорошо бы, прошёл… — сказал Серёжа. — Я, бабушка, открою окошко, ветер-то утих.

Крупные капли дождя, с силой ударяясь о мокрую землю, мелкими брызгами разлетались в стороны. И от этого казалось, будто из-под земли бьют тысячи крошечных фонтанчиков.

Бабушка оказалась права: дождь скоро утих, небо прояснилось, туча ушла за Иньву.

Снова засияло жаркое солнце. Ярче прежнего зазеленела омытая дождём трава. Над землёй, над крышами закурились струйки испаряющейся влаги.

Вдруг Серёжа услышал с вышины неба тонкую звенящую трель. Он поднял голову и вгляделся в прозрачную голубизну. Там, высоко-высоко, пела какая-то птичка. Сама она казалась лишь маленькой чёрной точкой, а песня её слышалась так отчётливо, словно птичка пела совсем рядом.

«Жаворонок!» — догадался Серёжа.

Он наблюдал за жаворонком до тех пор, пока с у улицы не послышался свист.

Серёжа сорвался с места, как заяц, когда охотник внезапно вспугнёт его из-под ёлки.

Впереди гордо вышагивал Фимка с берданкой за плечом.

За ним поспевал Антипка, деловито придерживая под мышкой доску и сжимая в руке свёрнутые трубочкой тетрадные листочки.

Позади, опираясь на палку, шёл дед Никанорыч.

Серёжа подбежал к Антипке и пристроился с ним рядом.

Ребята и дед Никанорыч шагали молча, словно они шли так уже давно и говорить им больше не о чем. На самом же деле все четверо молчали потому, что очень волновались.

Они спустились в Косой овраг. Ребята шли, с каждой минутой сбавляя шаг, нетерпеливо ожидая, когда дед Никанорыч облюбует место для стрельбища и даст команду остановиться.

— Стойте, братцы, — наконец сказал дед. — Здесь уже безопасно, можно стрелять. А ну, Фимка, у тебя ноги подлиннее. Отсчитай-ка вот в эту сторону тридцать пять шагов. — Он взмахнул палкой, показывая, в какую сторону нужно отсчитывать шаги. — А ты, Антипка, ступай за ним и поставь там на склоне свою доску.

Пока Фимка отсчитывал шаги и Аитипка устанавливал доску и прикреплял к ней первый листок, ружьё держал Серёжа. Он вскинул берданку, прижался щекой к прикладу и замер, прицеливаясь в пространство.

— Да у тебя руки-то трясутся! — вдруг услышал Серёжа над самым своим ухом.

Он вздрогнул и опустил ружьё.

— Кто ж так ружьё держит! — продолжал Фимка, берясь за берданку. — Дай-ка сюда. — Он приложился к ружью и тоже куда-то прицелился. — Вот как надо! Видал?

— Ну, давай начинать! — сказал дед Никанорыч. — Кто первый?

Не успели Антипка с Серёжей рот раскрыть, как Фимка выкрикнул:

— Я!

— Ты так ты, — согласился дед. — Держи патрон.