Антипка дарит журавлиное яйцо

Дед Никанорыч достал из кармана гребешок, аккуратно расчесал бороду и усы и только после этого заговорил снова:

— Уж не знаю, герой или не герой. А только когда после боя спустился я с колокольни, окружили меня красноармейцы, обнимают, целуют.

«Как же ты, Порошин, ухитрился завладеть колокольней?» — спрашивают.

«На то, — отвечаю, — я и красноармеец, мне положено смекалку иметь».

Потом вызвал меня командир. Обнял, пожал руку и говорит: «Объявляю тебе благодарность за отвагу и мужество, проявленные при освобождении села Бадьдор. А ещё возьми, Порошин, вот эту трубку от меня на память…»

Вот с тех пор у меня эта трубка…

Ребята ещё раз с уважением посмотрели на затейливую трубку Никанорыча. Серёжа хотел попросить деда дать ему подержать трубку, чтобы рассмотреть получше, но не решился: не даст Никанорыч в чужие руки такую драгоценную вещь.

— А мы тут не можем с каким-то ястребом сладить! — с досадой сказал Фимка.

— С каким ястребом? — спросил дед Никанорыч.

— Который на ферме кур таскает! Каждый день, тётя Глафира говорит, прилетает. Мы его сегодня сами видели! — наперебой заговорили Серёжа и Антипка.

— Так бы сразу и говорили, такскать, хищник колхозное добро ворует, — с озабоченным видом сказал дед Никанорыч. — А то пристали: был ли ты, дед, на гражданской войне, да расскажи, как воевал… Сразу бы надо сказать: ворует хищник колхозное добро. Надо, такскать, окоротить его. У меня на этот случай ружьё имеется.

— Дедушка, а вы дадите нам пальнуть из него по этому ворюге? — торопливо спросил Фимка.

Дед Никанорыч внимательно посмотрел на всех ребят по очереди — на Фимку, на Антипку, на Серёжу — и, почесав в затылке, медленно, не сразу, ответил:

— Можно и дать. Только поначалу я проведу с вами кое-какую, такскать, военную стрелковую подготовку.

Дед Никанорыч поднялся с бревна и пошёл в избу.

— За ружьём пошёл, — обрадованно зашептал Фимка и хлопнул Серёжу ладонью по плечу. — Вот видишь, как надо действовать! Уж мы-то с Антипкой знаем.

— Погоди радоваться, — остановил его Антипка, — вдруг дед ещё скажет: «Сам умею стрелять» — и всё.

— Конечно, может, и так выйдет, — согласился Фимка. Но ему совсем не хотелось думать, что дед Никанорыч может не дать им ружья. Он уже представлял себе, как они идут к тёте Глафире на ферму. Он, Фимка, несёт убитого ястреба. Ястреб такой огромный, что его крылья тащатся по земле. Тётя Глафира выбегает из фермы, бежит им навстречу, хвалит их, благодарит: «Молодцы, ребята! Вот спасибо, что ястреба подстрелили. Я уж не знала, что мне с ним делать, как от него спастись. Кто же его подстрелил?..» И тут Фимка спросил: — Ребята, а кто будет стрелять по ястребу?

— Потом договоримся, — сказал Антипка. — Сначала пусть дед ружьё даст и стрелять научит.

— По-моему, всё равно, кто будет стрелять, — проговорил Серёжа, — лишь бы ястреба убить.

Открылась дверь, скрипнули на крыльце половицы, из избы вышел дед Никанорыч. В одной руке он нёс ружьё, в другой держал бутылочку машинного масла и тряпку. Дед Никанорыч осмотрел ружьё и покачал головой:

— Вон как затвор заржавел. Да и в стволе небось ржавчина. Эх, сам бы я подстрелил этого бандита, жаль — глаза сдали, как следует прицелиться не могу!

Дед с размаху стукнул ладонью по рукоятке затвора. Затвор подался с трудом. Никанорыч вытащил его, осмотрел:

— Ох-хо-хо, так и есть — весь ржавый…

— Дедушка, давай мы почистим. Мы быстро, — протянул Фимка руку к ружью.

— Я в школе мелкокалиберную винтовку всегда после стрельбы сам чистил, — сказал Серёжа.

Дед Никанорыч отдал чистить затвор Антипке и Серёже.

— А тебе, браток, ствол чистить, — сказал он Фимке. — Сделаешь из палочки шомпол и осторожненько тряпочкой вычистишь внутри.

Фимка только этого и ждал. Он схватил ружьё и прижал к себе. Ничего, что оно без затвора, — всё равно ружьё настоящее, не палка и не железка какая-нибудь. «Когда буду чистить, — подумал Фимка, — можно будет потренироваться целиться».

Он поднял ружьё, направил ствол вверх и заглянул внутрь ствола. Отверстие было чуть видно.

«Немало будет работёнки тут! — решил Фимка. — Ну ладно, только бы дед Никанорыч разрешил пострелять…»

А дед Никанорыч, глядя на пыхтящих от усердия ребят, одобрительно кивнул головой и пообещал:

— Вечером я патроны заряжу. Завтра с утречка пойдём постреляем в цель. Такскать, проведём учебные стрельбы. Кто лучше всех будет стрелять, тому первому и по ястребу палить.

Глава шестая. КТО СТРЕЛЯЕТ ЛУЧШЕ ВСЕХ?

Но на следующее утро в чистом утреннем небе над горизонтом появились лёгкие серые облачка. Казалось, по голубой глади моря плывёт большая стая диких гусей.

Мало-помалу лёгкие облачка, словно притянутые друг к другу магнитом, слились в одно большое облако, и оно заслонило солнце. Большое облако, поначалу серое, постепенно меняло окраску, сгущаясь с каждой минутой и на глазах превращаясь в огромную чёрную тучу.

Неужели будет дождь?

Вычищенная берданка не ржавеет за печкой, а лежит на полатях, поблёскивая начищенным затыльником, словно говоря: рано мне ещё на пенсию, хочу послужить доброму делу.