Антиподы

— Да откуда ему знать… — обронил Минаев. — В уголовный кодекс заглядывает раз в полгода. В процессуальный — и того реже. Поэтому, слышит звон, да не знает, где он. Вот в дамском вопросе он спец непревзойденный. Ни мне, ни вам, ни даже вот молодому Паромову, в этом вопросе за ним не угнаться. Мастер!..

— Виноват, товарищ старший участковый, — заскоморошничал начальник штаба ДНД, — исправлюсь. Как только, так сразу… — Потом добавил с ухмылкой: — Вы, товарищ майор, молодого участкового еще плохо знаете. Не смотрите, что он такой скромненький. Да, да. Скромненький, скромненький, а дорожку в библиотеку к молодой библиотекарше Леночке уже давно проторил. Каждую свободную минуту там проводит. То ли книги вдвоем читают, то ли пыль за стеллажами протирают.

— На стеллажах пыль стирать — глупое занятие, — усмехнулся Крутиков, намекая на некую интимность. — Куда бы ни шло — с полу или со стола…

— Слова специалиста …по влажной уборке, — улыбнулся Минаев.

— А то!..

Паромов покраснел … и промолчал, остальные понимающе и ободряюще улыбнулись, но оставили его в покое, не стали «задирать».

— Это все чепуха, — сказал Петрищев, возвращаясь к первоначальной теме. — Вся соль в том, что Виталик слово офицера «козлу» дал. Вот этого делать, на мой взгляд, никак нельзя было. Тут, Василич, ты лажанулся. Еще как лажанулся!

— Да, да, — поддержал Петрищева Москалев. — Слово офицера, это тебе не фунт изюма и не стакан водки. Это…

— Вас бы на мое место, — миролюбиво перебил его Минаев. — Я бы посмотрел, какие вы были бы тогда герои… Хорошо смеяться и дискуссировать, сидя в тесной компании, да винцо потягивая. А мне тогда совсем не до смеха было. Как подумал, что от взрыва гранаты пострадают невинные люди — жильцы дома, что Люба, жена, с малолетней дочерью вдовствовать останется, — так и дал слово. И сдержал. Хорошо, что срок действия Положения о надзоре в отношении его истекал через полгода. А то бы пришлось и год терпеть… Слово офицера многого значит. Не дал — крепись, а дал — держись! — Минаев начинал потихоньку заводиться.

— Мужики, нечестно всем на одного наезжать! — встал на сторону Минаева Василий Иванович. — Да и время позднее. Пора по домам.

— И то верно, — спохватился Москалев. — Пора нам идти по домам. Во! — весело воскликнул он. — В рифму заговорил. Если еще полчасика посидим — не то что стихами заговорим, но и песни петь начнем. Главное, что наш друг Минаев жив и здоров, а остальное трын-трава. Верно?

— Верно.

— По домам?

— По домам!

— А, может, еще грамм по пятьдесят? — оглядывает всех Минаев, которому так не хотелось расставаться с друзьями. — На посошок…

— Хорошего понемногу! — урезонивает его Москалев. — Двигаем по домам.

Все согласились с Москалевым и «двинули» по домам.

5

Если по четвергам проводился общегородской рейд всех сил милиции, то по пятницам и субботам в помещении ОПОП проходили заседания товарищеского суда. Здесь рассматривались материалы о незначительных правонарушениях, семейных дрязгах, бытовых конфликтах. Как правило, такие материалы направлялись начальником Промышленного РОВД и прокуратурой. Иногда поступали заявления непосредственно от граждан. Случалось и такое.

Председателем товарищеского суда был сухонький, но крепенький семидесятипятилетний старичок, Прохоров Илья Исаевич, бывший прокурорский работник, немало повидавший на своем веку. Поговаривали, что он успел побывать и государственным обвинителем, и обвиняемым в крутые сталинские времена. Из редких воспоминаний — не любил Илья Исаевич распространяться о своей жизни — было видно, что ему не только довелось похлебать лагерной баланды, но и пообщаться с видными людьми Страны Советов. Например, с женой Всесоюзного старосты Калинина, с супругами военноначальников Блюхера и Тухачевского, «чалившихся» в одном с ним лагере, но в разных бараках.

С началом Великой Отечественной войны он один из первых написал письмо в Кремль на имя Сталина с просьбой направить его на фронт. Сначала поступил отказ. Но он продолжал писать одно прошение за другим. И в период Сталинградской битвы, когда возникла острая нужда в людских резервах, просьба его была удовлетворена: рядовым солдатом очередного штрафного батальона он попал на фронт. Вскоре был ранен, а, значит, кровью смыл «позор» мнимых прегрешений перед Родиной. Его юридическое образование, отвага в боях вскоре сделали свое дело: был переведен на оперативно-следственную работу в «СМЕРШ». Сначала рядовым сотрудником, а затем и младшим командиром.

И об этой поре Илья Исаевич не любил распространяться. Обозначал парой слов данный эпизод своей жизни, и все! Ни о выявленных шпионах, ни о их пособниках, ни о полицаях, ни о дезертирах, ни о их расстрелах — ни одного слова. Словно ничего этого не было. А если кто-то из участковых инспекторов милиции проявлял настойчивость в расспросах на данную тему, то замыкался в себя и уходил, сославшись на нездоровье.